The Phoenix
Шрифт:
– Слушай меня внимательно, Беатрис. Талия проведет вас через лес к Лонг-Айлендскому проливу. Там вас будут ждать мои... помощники. Они доставят вас в Нью-Йорк, но ты ни в коем случае не должна возвращаться домой, ясно?
Я не знаю, почему кивнула. По-моему, это было чисто интуитивно, потому что связная речь Нико не казалась мне адекватной. Парень отпустил мой локоть, но по-прежнему прожигал гневным взглядом.
– Если… если все сложится, как я думаю, я найду вас. Если нет…
– Если нет, ты погибнешь, – встревает темноволосая.
Я надеюсь, что Нико рассмеется.
– Что это было? – мой требовательный тон вызывает у Нико улыбку.
– То, к чему ты не принадлежишь, – он похлопывает меня по плечу, словно прощаясь. – Я рад, что мы познакомились, и, если это наша последняя встреча …
Не знаю, когда слезы начнут капать из глаз, но я уже на грани истерики. Внутри все сжимается от боли и странного предчувствия того, что Нико не врет. Аннабет? Перси? Чарли…
– Спасибо тебе.
И он уходит. Перескакивает через каменное ограждение, что раньше было стеной и растворяется в шуме и бедламе, царившем в округе. Красиво, героически, вальяжно, как подобает Нико. Но это не розыгрыш. Меня бьет мелкая дрожь, и, наконец, ступор, навеянный страшным сном, отступает. Вся правда в том, что за стенами медпункта творится кровавая бойня, что чьи-то жизни обрываются за их пределами. Нико может погибнуть.
– Перси?! Он ведь тоже здесь? – оборачиваясь к темноволосой, резко спрашиваю я. – Аннабет? Хейзел?
– Они все здесь, – поправляя лук, и надевая на шею колчан со стрелами, бросает она. – Выдвигаемся, у нас нет больше времени ждать. Эй, малышня.
Сперва я не понимаю, к кому именно обращается девушка, но потом из темноты к нам шагают три маленькие невысокие фигурки. Два мальчика ростом с Чарли и одна совершенно хрупкая и милая девчушка с копной рыжих волос.
– Я беру на себя мальчишек, ты следишь за девочкой. Мы должны уберечь их от монстров, ясно? Забудь о страхе, забудь о том, что ты можешь чувствовать боль. Есть жизнь этого ребенка, и она отныне на твоих плечах, ты меня поняла? Расклад не ахти, особенно, если учесть, что ты скорее обуза, чем помощница. Держи.
Она швыряет в мою сторону что-то серебристое, но вместо того, чтобы подхватить вещицу, я отскакиваю назад. Уши закладывает от звяканья металла.
– Так я и думала.
– Это… нож?
– Спата, – поправляя на девочке защитный панцирь, говорит Талия. – Ближе тридцати метров им не подобраться к нам, но рано или поздно стрелы кончатся, а монстры бросятся по нашему следу. Чем быстрее мы доберемся до пролива, тем скорее освободим наших друзей от проблем. Они здесь по их души.
Мальчишки на этих словах неуверенно оглядываются на меня. Боятся. Да и кто бы не боялся?
– Говоря «монстры» ты имеешь в виду опасных людей?
Талия одаривает меня презрительным взглядом, будто вот-вот проткнет меня одной из своих стрел. Но, видимо, они были слишком ценны, потому что орудие убийства так и осталось покоиться в колчане.
–
Все трое кивнули. Все кроме меня. Это по-прежнему кошмар. Нико жив. Все в порядке. Мне снова нужно добежать до луговины, снова перебороть страх и боль, но на этот раз все серьезней, чем я могу себе представить. Мы выбираемся из домика по развалинам, но я продолжаю навязывать себе мысль, что все это сон.
По бокам мелькают чьи-то тени: темные, громадные тени, что заставляют меня смотреть прямо перед собой. Это борьба, подобно борьбе с высотой – главное не смотреть вниз. Здесь же главное не смотреть по сторонам. Следить за оранжевой футболкой Талии, за подскакивающими при семенящем беге кудрях девочке, за биением собственного сердца. Главное не по сторонам.
Спата, что тянула к земле, казалась мне игрушечной. Все вокруг казалось таким ненастоящим, выдуманным, словно воплотившимся из виртуальной игры, что хотелось расхохотаться. Вот я – Беатрис МакДауелл. Странная девушка с мрачным прошлым, горестными воспоминаниями и заниженной самооценкой, бреду по лесной чаще, держа наготове нож, который прозвали спатой. А вот Беатрис-воин, что сосредоточенно оглядывается по сторонам, атрофируется от эмоций, хотя внутри буквально разрывается от страха. Мне хочется бросить все и бежать куда-то вглубь леса. Спрятаться, дать волю слезам, вволю нареветься и уже потом хвататься за оружие со знанием того, что все мои друзья мертвы.
Но у меня нет такого права. Слова Талии подействовали безотказно: я ответственна за жизнь маленького создания, пусть это хоть трижды кошмар.
– Мне страшно… – голос маленькой рыжеволосой девочки надламывается, она едва не плачет. – Мы ведь погибнем… Собака съест нас, заберет душу и отправит в Тартар.
– Не мели чепухи, Изабель. Все будет в порядке, с нами ведь Талия, – встревает один из мальчишек. – Тем более Аннабет и Перси ведь уже доказали – полукровкам Тартар ни по чем.
– Они герои, а мы…
– Мы станем такими же героями, как и они! – поддерживает второй.
– Монстры забрали Энн и Питера. Кто сказал тебе, что они не заберут и нас?
– Потому, что мы не позволим им этого, – стальной, уверенный голос звучит гордо. – Я не позволю.
Талия прекращает свою тираду и снова натягивает тетиву. Что-то в ней такое особенное – уверенное, твердое и непоколебимое, что даже если это кошмар, и она плод моего воображения, я уже горжусь ею. Ее бесстрашие поражает и восхищает одновременно.
Я узнала знакомые имена, но вряд ли уловила суть предложения. Тартар, полукровки, герои? Хотя бы намек на смысл?
Лес продолжает густеть, крики и вопли остаются позади нас. Я едва различаю тропинку, сжимая спату все сильнее. До колющей боли в ладони, до головокружения, до сумасшедшей икоты. Все это напоминает фрагмент из фильма ужасов, который ненавязчивым образом врезался в мою жизнь. Даже шум ручья, прерываемый тихим сопением ветра, не возвращает мне уверенности. Все очень, очень и очень плохо, Би. В лучшем случае, ты умрешь. В худшем, могут погибнуть дети.