Тибетский лабиринт
Шрифт:
– Позвольте, да неужто и вы тоже не видите этого…мудрого человека?!
– вскричал Шеффер.
Старик мурлыкнул сыто и с глаз Унгефуха и Каранихи спала пелена - вдруг на койке у самого окна, на европейский манер закинув ногу на ногу, материализовался бродячий монах.
– Мудрый человек, говорите? Хм, да он просто оборванец, - хмыкнул Унгефух и с достоинством удалился. Переводчик, напротив, остался стоять столбом, таращась на старика.
– Эрнст, - сказал Герман удовлетворенно.
– Ты нуждался в подтверждении ментального воздействия? Пожалуйста, в лучшем виде.
Шеффер не возражал - он лишь потрясенно качал
– Мы даже не достигли Тибета, но уже столкнулись с чудом. То ли еще ждет впереди… - сказал Крыжановский мечтательно.
– Лично мне не по себе стало, как только представил, что старик может и меня как этих двоих…, - буркнул Шеффер зло.
– Поражаюсь, что тебе удается сохранять спокойствие и бодрость духа. Настоящий нордический темперамент. Куда там подевался гауптшарфюрер, что сомневался в твоем арийском происхождении - пусть бы полюбовался…
– Спасибо за добрые слова, Эрнст, но тут дело не в арийском темпераменте - просто мне кое-что известно о буддийских монахах. Уверяю, эта братия - мирная и неопасная.
– Объяснись! А то, стыдно сказать, не я тебя, а ты меня постоянно просвещаешь относительно местных нравов и обычаев.
Глубоко вдохнув, Герман приступил:
– Буддийское учение разделяет человечество на две части: нан-па¬, «расположенные внутри», то есть, собственно, буддисты и чи-па, «расположенные снаружи», то есть - не буддисты. Однако сами буддисты еще членятся на две подгруппы. Первая - это миряне, обязанные исполнять лишь пять заветов Будды: не убивать, не красть, не развратничать, не лгать и не пьянствовать; вторая подгруппа - это послушники и монахи. Для монахов, живущих в монастырях, обязательны все девять заветов Будды, добавляющие к запретам трапезу в неположенное время, участие в таких развлечениях как танцы, песни и театральные представления, также им нельзя пользоваться украшениями и косметикой. Ну, а для полного счастья запрещено спать на высоком или просторном ложе, да принимать от мирян золото и серебро. Другое дело - нищенствующие, бродяжничающие монахи. Как любое духовное лицо на Востоке, они пользуются у населения огромным уважением, но несут несколько иное бремя, нежели их монастырские собратья. Бродячие монахи плохо следуют основным заветам Будды, зато свято блюдут собственные обеты - обеты, данные перед лицом Благословенного, один на один.
– Из этого никоим образом не следует, что наш агпа не может нам навредить. Может, он, как раз-таки, и не давал подобного обета, - возразил Шеффер.
– В том-то и дело, - торжествующе продолжил Крыжановский, - известно сколько угодно случаев, когда странствующие монахи предавались самому безобразному разгулу и разврату, но ни одного случая, когда бы они проявили агрессию. Силу, правда, применяли, но только в целях самозащиты.
– Ценная информация, спасибо, что успокоил, - поблагодарил Шеффер, но тут же встрепенулся: - То есть, ты хочешь сказать, что этот…м-м…ученый человек, возможно, возвращается из Калькутты, где предавался непотребству с прокаженными девками в звериных клетках? То-то, гляжу - вид у него довольный как у сытого кота.
Герман рассмеялся:
– Возможно, хотя и маловероятно.
Старик же во время разговора улыбался и кивал головой, будто понимал немецкий язык.
– Быть может, уважаемый агпа соизволит сказать, как он относится к Далай-ламе?
– спросил вдруг Шеффер по-тибетски.
– Зачем это тебе?
– изумился
– Надо, - упрямо отрезал начальник экспедиции.
Ответ монаха, однако, для Шеффера оказался непонятен:
– Что он сказал?
– Гхм, - кашлянул Герман.
– Ну, ругает он Владыку Тибета. Да так ругает, словно личную обиду простить не может.
– Вот как?!
– удивился немец.
– Очередной тибетский сюрприз: я был твердо уверен, что буддисты относятся к Далай-ламе как к воплощению Будды.
– Воплощению Бодхисаттвы, - автоматически поправил Герман, недоуменно почесав подбородок.
– За что ты не любишь Далай-ламу?
– снова спросил Шеффер.
Монах выслушал вопрос и рассмеялся. Европейцы стоически перенесли приступ веселья старца.
– Ты ведь не буддист, старик?!
– мрачно сказал Крыжановский.
– Бодхи?
– переспросил монах.
– Ой, вряд ли. Тот, кто видел Будду, не верит в него.
Чуть подумал и досказал:
– А кто знает истину, не верит никому. Будде в том числе. Говорит ли вам что-либо название Бон-по?
Герману это слово сказало все, как ни странно, Шеффер тоже не стал переспрашивать.
Религия Бон, более древняя, чем буддизм! Черная вера, отрицающая личность Будды, но принимающая грядущего мессию Майтрейю. Они совершают те же обряды, что и буддисты, но наоборот. Молитвенные колеса вертятся в обратную сторону, так же свершаются хождения в храме. Кроме того, Бон изображает свастику так же, как нацисты - катящейся навстречу солнцу.
– Зачем ты поехал с нами, агпа?
– медленно и твердо произнес Герман.
– С этого вопроса надо было начинать!
Шеффер сладко потянулся, не вставая:
– Так в чем дело? Еще не поздно…
– Поздно, - улыбнулся агпа.
– Ход замедляется, чувствуете? Это моя станция.
Герман кивнул, прекрасно понимая, что монах сел в их вагон неспроста, а ради какой-то конкретной цели. И цель его, судя по всему, достигнута. Допытываться дальше не имело никакого смысла, равно как и пытаться тем или иным способом удержать агпу-гипнотизера.
Ученые разошлись, не прощаясь - оба «переваривали» случившееся. Когда и каким образом купе покинул Каранихи, они не заметили.
Крыжановский отправился к себе и долго, молча курил, задаваясь вопросами, которые пока не имели ответов. Наконец, признав усилия бесплодными, профессор поднялся. В коридоре его тотчас же окликнули.
– Герман, как от вас папиросами несет! Шучу-шучу, я уже почти привыкла, но ворчу по привычке, - появление Евы моментально убило в голове Крыжановского все посторонние мысли, заставив думать только о ней одной, и ни о чем более. Но, поскольку человеческое лицо не в состоянии менять выражение, поспевая за мыслями в голове, Ева успела все заметить:
– Снова вас что-то тревожит? Герман, неужели вы так никогда и не научитесь просто наслаждаться жизнью? Наверное, мужчины потому и живут меньше женщин, что непрестанно заняты поисками поводов для беспокойства. Причем там, где их просто нет!
Глава 3
1 мая 1939 года.
Бенгалия. Город Дарджилинг, 2134 м над уровнем моря.