Тигана

Кей Гай Гэвриел

— А я говорю — был! — огрызнулся Эрлейн, в гневе поворачиваясь к нему.

— Возможно, существуют законы, которые меня ограничивают, и правительство, которое меня не устраивает. Но дороги теперь стали безопаснее, чем тогда, когда этот человек правил в Астибаре, а отец того — в Тигане, и я жил так, как хотел, и шел, куда хотел. Вам придется простить мою бесчувственность, но я вам признаюсь, что заклятие, наложенное Брандином Игратским на имя Тиганы, не лишало меня сна по ночам.

— Мы простим, — ответил Алессан неестественно ровным голосом. — Мы все простим тебя за это. И не станем уговаривать тотчас же изменить свои

взгляды. Но вот что я тебе скажу: свобода, о которой ты говоришь, вернется к тебе, когда имя Тиганы снова зазвучит в этом мире. Я надеюсь — может быть, напрасно, — что со временем ты будешь добровольно работать вместе с нами, но до тех пор принуждения, порожденного даром Адаона, мне достаточно. Мой отец погиб, и братья погибли у Дейзы, и цвет всего поколения вместе с ними, сражаясь за свободу, Не для того я вел столь опасную жизнь и столь долго боролся, чтобы позволить трусу принижать гибель целого народа и его наследия.

— Трус! — воскликнул Эрлейн. — Будь ты проклят, самонадеянный, жалкий принц! Что ты знаешь об этом?

— Только то, что ты сам нам сказал, — мрачно ответил Алессан. — Дороги стали безопаснее, сказал ты. Правительство, которое тебя, возможно, не устраивает. — Он шагнул к Эрлейну, будто готов был ударить его, самообладание принца в конце концов дало трещину. — Ты самое отвратительное явление, с которым я столкнулся: покорный и довольный подданный двух тиранов. Твоя идея свободы — это именно то, что позволило им нас покорить, а затем удержать в повиновении. Ты назвал себя свободным? У тебя была свобода лишь скрываться и наложить в штаны, если чародей или один из их Охотников окажется на расстоянии десяти миль от твоей слабенькой маскирующей магии. У тебя была свобода проходить мимо колес смерти, на которых гниют твои собратья-чародеи, свобода повернуться к ним спиной и продолжать свой путь. Теперь все изменилось, Эрлейн ди Сенцио. Клянусь Триадой, теперь ты — участник всех событий! В той же степени, как и любой другой человек на Ладони! Слушай мой первый приказ: ты должен воспользоваться своей магией, чтобы скрыть отрубленные пальцы, точно так же, как и прежде.

— Нет, — решительно ответил Эрлейн.

Алессан больше ничего не сказал. Он ждал. Дэвин увидел, как герцог качнулся было в их сторону, потом сдержался. Он вспомнил, что Сандре прежде не верил в то, что это возможно.

Теперь он увидел. Они все увидели при свете звезд и костра, разведенного Баэрдом.

Эрлейн боролся. Почти ничего не понимая, расстроенный всем происходящим, Дэвин постепенно осознал, что в чародее происходит ужасная борьба. Это можно было прочесть по его застывшей, напряженной позе и стиснутым зубам, по хриплому, учащенному дыханию, по крепко зажмуренным глазам и стиснутым в кулаки пальцам опущенных рук.

— Нет, — задыхаясь, произнес Эрлейн один раз, потом еще и еще, каждый раз все с большим усилием. — Нет, нет, нет!

Он упал на колени, словно подрубленное дерево. Его голова медленно склонилась. Плечи ссутулились, словно он сопротивлялся какому-то непреодолимому нападению, потом затряслись в хаотических спазмах. Он дрожал всем телом.

— Нет, — снова повторил он высоким, надтреснутым голосом.

Его ладони разжались, он прижал их к земле. В красном свете костра его лицо выглядело застывшей страдальческой маской. Пот лил с него градом, несмотря на холодную ночь. Рот внезапно широко раскрылся.

Дэвин отвел

взгляд в сторону, охваченный жалостью и ужасом, и тут вопль чародея вспорол ночную тишину. В то же мгновение Катриана сделала два быстрых шага вперед и уткнулась головой в плечо Дэвина.

Этот крик боли, вопль смертельно раненного животного, повис в воздухе между костром и звездами на ужасающе долгое мгновение. Когда он смолк, Дэвин осознал всю напряженность тишины, прерываемой лишь редким потрескиванием хвороста, тихим журчанием воды и неровным, захлебывающимся дыханием Эрлейна ди Сенцио.

Катриана молча выпрямилась и разжала вцепившиеся в плечо Дэвина пальцы. Он взглянул на нее, но она избегала его взгляда. Он снова повернулся к чародею.

Эрлейн все еще стоял на коленях перед Алессаном на молодой весенней траве у берега. Тело его продолжало содрогаться, но теперь уже от рыданий. Когда он поднял голову, Дэвин увидел на его лице следы слез, пота и пятна грязи с ладоней. Эрлейн медленно поднял левую руку и уставился на нее, будто на посторонний предмет, ему не принадлежащий. И все увидели, что произошло, вернее, иллюзию того, что произошло.

Пять пальцев. Он пустил в ход свою магию.

Внезапно раздался крик филина, короткий и ясный, с северной стороны ручья, ближе к лесу. Дэвин почувствовал, что небо изменилось. Он взглянул вверх. Голубая Иларион, снова убывающая до полумесяца, взошла на западе. Свет призрака, подумал Дэвин и пожалел об этом.

— Честь! — едва слышно произнес Эрлейн ди Сенцио.

Алессан не двинулся с места после того, как отдал свой приказ. Он посмотрел сверху на чародея, которого только что привязал к себе, и тихо произнес:

— Мне это не доставило удовольствия, но полагаю, нам необходимо было через это пройти. Одного раза достаточно, надеюсь. Пошли есть?

Он прошел мимо Дэвина, герцога и Катрианы туда, где у костра ждал Баэрд. Мясо уже жарилось на огне. Охваченный вихрем эмоций, Дэвин перехватил вопросительный взгляд Баэрда, адресованный Алессану. Он повернул голову и увидел, как Сандре протянул руку Эрлейну, чтобы помочь подняться.

Долгое мгновение Эрлейн не обращал на нее внимания, потом вздохнул, ухватился за руку герцога и встал.

Дэвин пошел вслед за Катрианой к костру. Он слышал, что двое чародеев следуют за ними.

Ужин прошел почти в молчании. Эрлейн взял свою тарелку и стакан и сел в одиночестве на камне у ручья, как можно дальше от света костра. Глядя на его темную фигуру, Сандре пробормотал, что человек помоложе, вероятнее всего, отказался бы от еды.

— Он умеет выживать, — прибавил герцог. — Любой чародей, продержавшийся так долго, должен это уметь.

— Значит, с ним все будет в порядке? — тихо спросила Катриана. — Он останется с нами?

— Думаю, да, — ответил Сандре, делая глоток вина. Он повернулся к Алессану. — Но сегодня ночью он попытается удрать.

— Знаю, — сказал принц.

— Остановим его? — Это спросил Баэрд.

Алессан покачал головой.

— Не ты. Он не может уйти от меня, если я его не отпущу. Если я позову, он вынужден будет вернуться. Я его держу на привязи, мысленно. Это странное ощущение.

Действительно, странное, подумал Дэвин. Он переводил взгляд с принца на темную фигуру у ручья. Он даже представить себе не мог, как они должны себя чувствовать. Или, скорее, он почти мог это себе представить, и ему стало тревожно.