Тигр, светло горящий
Шрифт:
Через мгновение зелье высвободило в нем такую силу и мощь, что он даже смог видеть ауры сил, которые не видел обычным взглядом. Душа пламенела белым, демон был блекло-зеленым. От него самого исходила чернота. Если бы существовал черный свет, то можно было бы сказать, что он светится черным. Он сосредоточил всю свою силу на душе, желая подчинить ее во что бы то ни стало.
Пока зелье действовало, он привязал душу к телу и набросил на нее заклятье, приказывавшее забыть, кем человек был, и повиноваться только его, Аполона, приказам. Он отпустил
Что же дало этому ничтожному человеку такую силу? Аполон даже и не думал, что Том Краснобай, вор, бабник, мог оказаться искренне верующим! Но это было единственным объяснением, которое пришло магу на ум, пока он перевязывал рану на руке, шатаясь от слабости. Он покинул свою тайную комнату.
Как бы невероятно это ни звучало, вор был хорошим человеком, верным сыном Богини. Благим он быть не мог, иначе получил бы помощь потусторонних сил, но оказался достаточно благочестивым, чтобы Аполону пришлось бросить на борьбу с ним всю свою мощь.
Опираясь рукой на стену, теряя сознание от слабости, Аполон спешил в свою новую опочивальню, окруженную всеми защитными заклятьями, которые он только знал. Нынешней ночью – точнее, уже утром – ему понадобятся все. Он был выжат досуха, и если что-то или кто-то нападет на него, то вне защищенной комнаты он не сможет отбиться.
К счастью, он выбрал комнату, которая была не слишком далеко. Он замкнул защиту прежде, чем зелье окончательно перестало действовать, рухнул на постель, не раздеваясь, и потерял сознание.
Четыре оживших мертвеца неподвижно стояли в магической комнате. Хозяин не дал им поручений. Трем из них было все равно, ничто не беспокоило их заточенные в телах, одурманенные заклятьем души. И раньше хозяин оставлял их так, возможно, и потом такое будет случаться. А раз последний приказ был стоять, то они и будут стоять здесь до нового приказа.
Однако четвертому приказов никаких не давали. Ему даже не было дано приказа повиноваться. Стало быть, он будет повиноваться тому, кому в последний раз приносил присягу.
Бывший человек поднялся и встал посреди комнаты. Если бы кто-то сейчас наблюдал за ним, он увидел бы, как его брови хмуро сошлись, словно он пытался пробиться сквозь дурман заклятья и понять, что случилось.
Он должен что-то сделать.
Он попробовал сделать шаг к двери и ощутил смутную уверенность в том, что поступает верно. Еще шаг. Еще. Повинуясь порыву, он вышел из двери, пошел вдоль по коридору. Он был одет в черное еще до того, как его привели к магу, так что ни живые слуги, ни мертвые не обращали на него внимания. Если он идет, значит, так приказал ему хозяин. Так было всегда, и не было причин подозревать что-то неладное.
Он должен кого-то...
Что? Выходя из Кабаньего подворья в тусклый свет пасмурного дня и спускаясь по ступеням, он пытался понять, что ему
Я должен кого-то предупредить! И снова – ощущение правильности.
Он долго стоял на ступенях Кабаньего подворья, затем, следуя смутному ощущению направления, повернул к югу.
Ощущение правильности. Кого бы он ни был должен предупредить, тот находится там.
Он начал свой путь. Он узнает, кого он должен предупредить, когда придет на место. Он поймет, что нашел нужное место, когда снова возникнет то ощущение правильности.
Он заметил, что много существ, одетых как он, идет в том же направлении. Не имея другого указания, он пошел следом. Когда окончательно рассвело, он пришел к большому зданию.
Храм, подсказала ему память, и что-то подтолкнуло его войти.
Плохо.
Боль. Смутная и отдаленная, но она будет усиливаться. Боль отпустит, если он войдет в Храм.
Но когда он попытался войти, он понял, что не может даже подняться по ступеням. Что-то держало его, он пытался шагнуть вперед – и не мог. Чем сильнее он старался сделать хоть шаг, тем сильнее была боль, и он понял, что забыл что-то важное, но что именно – вспомнить не мог.
Сокрушенный, он повернул прочь, как раз в то время, когда из Храма стали выходить люди, одетые не так, как он и его сотоварищи. И среди них он узнал одного человека, который шел вместе с другим, незнакомым ему. На второго он не обратил внимания, но первый был важен... Это как раз тот, кто был ему нужен! И неуклюже, но быстро он заковылял к ним.
Глава 54
ЛИДАНА
Королева очнулась от смутного, тяжелого сна, каким спят страшно усталые люди. Был уже вечер. Она заморгала. У нее возникло какое-то тревожное ощущение, что весь ее мир пошатнулся. Затем словно искра озарила ее сонный разум, и она все вспомнила.
Повернув голову на какой-то жесткой комковатой подстилке, она увидела Скиту. Вид у нее был ну донельзя терпеливый. Встретив взгляд Лиданы, она улыбнулась.
– Есть хочешь?
Это слово было как рычажок, открывший дверь. Она и вправду ощутила жуткий голод.
– Да!
Она еще не попыталась сесть, однако сразу же посмотрела на циновку, на которой прежде лежал Саксон. Но она была пуста. В слабом свете, падавшем из люка в потолке, она видела, что сюда постоянно входят и выходят люди, разговаривая громким шепотом.
Скита вернулась как всегда быстро, села на пол рядом с ней, скрестив ноги, и сунула ей треснувшую тарелку и обколотую кружку. Лидана ощутила сильный запах рыбы.
Скита усмехнулась:
– Тут я еще малость хлебца для тебя припрятала. Но сейчас мы питаемся в основном рыбой...
Лидана наконец села и потянулась к тарелке. Ни вилки, ни ложки не было, так что пришлось есть руками. Она выловила рыбину, очистила ее и положила на твердый кусок чего-то, что, по идее, было моряцким хлебом. Сгрызла и запила какой-то жуткой кислятиной.