Тигр Тома Трейси
Шрифт:
— А деньги у вас есть?
— Нет. Так много психиатр есть отшен дорого. Имей книги. Имей также — ах да, кровать. Для сон. Ночь. Я ложусь. Сплю. Некоторый перемен.
— А друзья у вас есть?
— Много, — ответил доктор Пингицер. — Конечно, когда я говорю — друзей… — руки доктора Пингицера задвигались быстро-быстро, и он стал издавать какие-то негромкие звуки, очень странные, — ви понимайт, что я хочу говорить, — снова странные звуки, — конечно. Кто знайт?
— А в церковь вы ходите? — спросил Том.
— Ах, — сказал доктор Пингицер. — Да. Сентиментен. Люблю.
Какой-то газетчик вышел вперед и сказал:
— А сами вы, доктор, вопросы задавать не собираетесь?
— Ах-ха? — отозвался доктор. — Если быть бесед с доктор Пингицер, комната быть пустой.
Капитан полиции — его звали Хьюзинга, он здесь был самый главный — громко сказал:
— Все слышали? Освободить помещение!
Газетчики было запротестовали, но Хьюзинга и его люди выпроводили всех в коридор. Когда комната опустела, доктор, мирно попыхивая трубкой, улыбнулся Тому — задремал. Том и сам изрядно утомился и поэтому тоже задремал. Старик похрапывал, а Том — нет.
Внезапно дверь распахнулась, и фотограф молниеносно снял двух мужчин, спящих в креслах с высокими спинками.
Тогда Хьюзинга вошел и разбудил доктора.
— Ах-ха, — сказал доктор.
Хьюзинга хотел было разбудить и Тома, но доктор сказал:
— Нет. Отшен нужно.
— Хорошо, доктор, — сказал Хьюзинга и вышел на цыпочках из комнаты.
Старичок стал смотреть, какое выражение лица у спящего Тома, но Том через секунду открыл глаза.
— Мне снился я в Вена, — сказал доктор.
— Когда вы были там в последний раз? — спросил Том.
— Двадцать лет назад, — ответил доктор Пингицер. — Давным-давно. Я люблю отшен много мороженый. Ваниль.
— А кофе любите? — спросил Том.
— Кофе? Я из Вена, я кофе жив. Ах-ха.
И он крикнул громко — так, чтобы его услышали за дверью:
— Кофе, пошалуста!
Хьюзинга велел одному из своих подчиненных принести кофе и две чашки.
— Он знает, — сказал Хьюзинга. — Он знает, что делает.
— Будем пить кофе, — объявил старичок. — Что-то есть случилось. Я не знаю.
— Они ранили моего тигра.
— Отшен шаль.
— Мы с ним зашли, как шесть лет назад, в церковь святого Патрика, но, когда мы оттуда вышли, нас ждал броневик, а дальше по Пятидесятой улице — другой. Стали в нас стрелять, в первый раз промахнулись, но тигр испугался и побежал, и, когда он добежал до второго броневика, его ранили в ногу.
— Этот тигр — он есть ваш тигр?
— Мой.
— Потшему?
— Он со мной большую часть моей жизни.
— Ах-ха, — сказал старичок. — Он есть тигр как собак есть собак?
— Вы хотите знать, взаправдашний ли это тигр — ну, как в джунглях или в цирке?
— Именно.
— Нет, не взаправдашний. Точнее, был невзаправдашний до сегодняшнего дня, но сегодня он был взаправдашний — и в то же время этот тигр был мой тигр.
— Потшему говорят, что тигр есть бежаль из цирк?
— Не знаю.
— Такой возможно?
— Я думаю, да. Любое животное при первой возможности постарается убежать из клетки.
— Ви не боитесь этот тигр? — спросил доктор Пингицер. — У нас тут где-то
Он повернулся к двери и громко сказал:
— Фотографий, пошалуста!
Хьюзинга вошел, взял со стола дюжину фотографий и протянул их доктору, и тот быстро-быстро их просмотрел, ни на одной не задерживаясь; его глаза и руки двигались с необычайной скоростью.
— Ви не боитесь этот зверь, — сказал он опять скороговоркой, — этот тигр? Это есть черный пантер.
— Да, я знаю, но все равно это мой тигр.
— Ви иметь это название, “тигр”, для этот животный?
— Да. Я знаю, что это черная пантера, но я всегда думал о ней как о тигре.
— Ваш тигр?
— Да.
— Вы не боитесь этот тигр?
— Нет.
— Все боятся тигр.
— Все много чего боятся.
— Я боюсь ночь, — сказал доктор Пингицер. — В Вена ночь я иду, когда я молодой человек, где есть много огонь, много свет. Тогда я не боюсь ночь.
Хьюзинга, для которого доктор Пингицер был чем-то вроде божества, принес и налил кофе.
— Теперь мы дегустирен кофе, — сказал доктор.
— Когда-то я хотел быть профессиональным дегустатором, — сказал Том Трейси.
— Ах да? Давайте будем сейчас выпивать кофе. Иметь удовольствий. Наш жизнь отшен короткий.
Он показал рукой в сторону двери:
— Много… много… много…
Он скорчил гримасу, но так и не смог найти нужные слова.
— Да, — подтвердил Том.
И они стали молча пить кофе, и Томас Трейси старательно дегустировал, как дегустировал, сидя с Ниммо, Пиберди и Рингертом, шесть лет тому назад у “Отто Зейфанга”.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Когда они продегустировали по три чашки, доктор Пингицер сказал:
— Ах-ха. Работать. Не люблю работать. Не люблю психиатрия. Всегда не люблю работать. Люблю смех, игра, фантазия, фокус.
— Почему же вы тогда работаете? — удивился Том.
— Потшему? Недоразумений, — и доктор на мгновение задумался. — В Вена я видел эта девушка, Эльза. Это есть Эльза Варсхок. Ах-ха. Эльза есть жена, есть мать, есть сказаль: “Где для еда деньги?” Так? Я работай.
— Вы разбираетесь в психиатрии? — спросил Том.
— Психиатрия — нет. Люди — мало-мало. Мало-мало-мало-мало. Каждый год, каждый день — меньше, меньше, меньше, меньше. Потшему? Люди есть трудный. Люди есть люди. Люди есть смех, игра, фантазия, фокус. Ах-ха. Люди есть больной, люди есть помешан, люди есть обижен, люди есть обижать люди, есть убить, есть убить себя. Где есть смех, где есть игра, где есть фантазия, где есть фокус? Психиатрия — не люблю. Люди — люблю. Помешанный люди, прекрасный люди, обиженный люди, больной люди, разбитый люди — люблю, люблю. Потшему? Потшему люди терял смех, игра, фантазия, фокус? Для чего? Ах-ха. Деньги? — Он улыбнулся. — Я думаю, да. Деньги. Любовь есть деньги. Красота есть деньги. Смех есть деньги. Где есть деньги? Я не знаю. Больше нет смех. Работать теперь. Работать. Тигр. Тигр.