Тигрица
Шрифт:
— Бог дал ему хорошую голову и умение трудиться! — запальчиво возразила Джессика, но тут же поспешила взять себя в руки, хотя в эти мгновения она верила в то, что говорила. Сама мысль о том, что Рафаэль может быть связан с торговлей наркотиками, казалась ей невероятной, хотя когда-то она сама подозревала его в этом.
— Послушайте, тетя, — сказала она почти спокойно, — я не знаю, зачем вы заставили меня приехать сюда, но если вы действительно уверены, что контрабандисты задумали провести в окрестностях «Мимозы»
— Нет! Я должна доказать тебе, что я права, а ты ошибаешься.
— Если здесь и вправду произойдет что-то серьезное, — резонно возразила Джессика, — то нас обеих убьют, и ничего вы мне не докажете. Ради Бога, тетя, неужели вы не понимаете, что эти люди не станут с нами церемониться? Это не игра!
— Я тоже приехала сюда не в игрушки играть! — неожиданно завопила Зоя тоненьким фальцетом. — Я докажу, какую страшную ошибку допустил Клод Фрейзер, когда не позволил моему Кейлу встать во главе «Голубой Чайки»!
— Если в этом все дело, — растерянно отозвалась Джессика, — то вам следовало, наверное, спросить самого Кейла, хочет он этого или нет.
— Кейл — мужчина, и его отец — не говоря уже о деде — помогали Клоду создавать эту фирму. Он по праву должен был стать президентом «Голубой Чайки», но — нет! Клод не мог спокойно думать о том, что у его брата и у племянника есть сыновья, а у него нет и никогда не было. Вот зачем ты ему понадобилась! Он как следует поднатаскал тебя и посадил в кресло главного исполнительного директора, чтобы ты руководила корпорацией вместо моего Кейла!
— Какое все это имеет значение? — возразила Джессика, призвав на помощь всю свою выдержку и самообладание. — Я, Кейл, какая теперь разница? «Голубая Чайка» вот-вот станет филиалом компании Кастеляра, и все разговоры о том, кто из нас должен быть главнее, яйца выеденного не стоят. Как бы там ни было, вы выбрали не самое подходящее время и место, чтобы обсуждать эти вопросы. Если хотите, чтобы вас пристрелили — ради Бога. Оставайтесь здесь хоть до утра. Что касается меня, то я возвращаюсь домой.
— Нет! — Зоя с поразительным для ее тяжелой фигуры проворством бросилась вперед и схватила Джессику за запястье. — Ты должна остаться!
— Пустите! — Джессика без труда вырвала руку из холодных, цепких пальцев Зои. — Я никому и ничего не должна.
Дверца джипа неожиданно распахнулась, и Джессика увидела, как из машины выбирается какой-то человек. Сначала она видела только его тень, потом разглядела коротко остриженную голову над широкими плечами и поняла, что это мужчина. В следующее мгновение незнакомец вышел из тени дерева, и свет луны холодно блеснул на стволе пистолета.
— Это как сказать… — сказал он с оттенком самодовольства.
Это был Карлтон Холивелл.
Джессика смотрела на него во все глаза,
— Вы… — проговорила она чуть слышно, чувствуя, как в груди нарастает панический, почти неконтролируемый страх. — Это вы были в Рио…
Джессика не осознавала, что произнесла эти слова вслух, и опомнилась только тогда, когда Холивелл довольно рассмеялся.
— Да, это был я. Тогда тебе повезло, но сегодня никто не придет к тебе на помощь и никто тебя не спасет.
Весенний ночной ветер был сырым и прохладным, насыщенным болотными испарениями. Тысячи невидимых насекомых вились над травой, и воздух чуть слышно звенел от их любовной песни, славящей новую жизнь и бросающей вызов смерти. Где-то вдали протяжно замычала корова, и этот с детства знакомый звук вдруг показался Джессике неуместным, даже зловещим. В черном, словно мокрый бархат, небе холодно сияли равнодушные звезды.
Из камышей за дорогой внезапно вылетел аист. Посеребренный луной, он величественно поднялся над кипарисами и, едва не зацепившись широкими крыльями за их острые вершины, исчез из виду — только из темноты донесся его резкий, неприятный крик, и все снова затихло.
Джессика не могла улететь. Бежать она тоже не смела — пистолет в руках Холивелла делал любую попытку такого рода самоубийственной. Вместе с тем страх, который Джессика испытала в первые секунды, уже отступил, и она была настороженна, собранна и готова к борьбе.
— Мистер Холивелл, — подала голос Зоя. — Я не думаю, что было бы разумно…
— Она нужна нам, — перебил ее Холивелл. — Возьмите себя в руки.
В его тоне Джессике почудились презрительные нотки, и она сразу же спросила себя, расслышала ли их Зоя. И если да, то чем это может помочь лично ей?
Увы, она по-прежнему не представляла себе, что, собственно, происходит, а знать это ей было совершенно необходимо. Стараясь разглядеть в темноте лицо Холивелла, Джессика спросила:
— Если в патио были вы, то кто же сделал фотографии?
— Догадайся. — Холивелл бросил быстрый взгляд на Зою Фрейзер.
— Кто-то же должен был зафиксировать на пленке эту отвратительную, разнузданную сцену, — с мрачной откровенностью заявила та.
— Вот как? — спросила Джессики, тщетно стараясь подавить в себе гнев и презрение. — Как вы можете называть то, что я совершила, отвратительным и разнузданным, если сами сделали все, чтобы меня изнасиловали, да еще хотели заснять это на пленку? Боже мой, тетя, неужели вы сами до этого дошли? О чем вы только думали?