Тигриные глаза
Шрифт:
С нескрываемым презрением Монфьюма поинтересовался, есть ли у Поля соответствующие полномочия.
Таким же вежливо-нейтральным тоном Поль ответил, что на данном этапе мсье Монфьюма может считать расследование неофициальным.
Монфьюма потер нос и задумался. Раз к нему обращались неофициально, то не обязательно последует официальное расследование.
— На всех моих квитанциях ясно указано, что я не несу ответственности за подлинность картин, — заявил он.
Поль слегка склонил голову и заметил, что это и так понятно. Вот только почему сам
Монфьюма послал помощника за лупой и, когда тот принес ее, принялся внимательно разглядывать диапозитивы.
Он занимался этим минут десять, но Плам знала, что ему хватило и двух, чтобы узнать товар, который совсем недавно прошел через его салон. Она поняла, что он скорее всего соображает, как ему поступить.
Поль снова раскрыл свой «дипломат», вынул из него пачку свидетельств и протянул владельцу антикварного салона. Просмотрев их, Монфьюма тут же сообразил, что ему не удастся отвертеться. Его тон заметно смягчился, когда он забормотал, что ему кажется, он узнал картины, которые теперь принадлежат леди Бингер и Артуру Шнайдеру, но все же, для полной уверенности, он должен заглянуть в свои записи.
Поль раскрыл записную книжку, в которой, насколько было известно Плам, содержались лишь некоторые мысли по поводу будущих занятий с детьми, и, заглядывая в нее, вежливо попросил Монфьюма обратить внимание на странный тюльпан с картины леди Бингер, который вполне мог быть ошибкой реставратора, а также внимательно взглянуть на гусеницу и сказать, не присутствует ли на картине, проданной шведу, та же самая гусеница. Да, пусть он будет так любезен и обратит внимание на опавший лепесток в левом нижнем углу той и другой картины.
Антиквар молча пригляделся. Затем Поль попросил его взглянуть на муху Шнайдера, которая присутствовала также и на картине, проданной Сюзанне Марш из Нью-Йорка. Наконец Поль порекомендовал ему внимательнее отнестись к опавшему лепестку в левом нижнем углу картины Шнайдера, ибо аналогичный лепесток присутствовал на всех шести картинах. Невозможно не признать в нем своего рода образную подпись того, кто их рисовал, не так ли?
Монфьюма согласно кивнул.
Поль тихо сказал:
— Но если верить свидетельствам, эти шесть картин были созданы пятью разными художниками в течение столетия.
Рот Монфьюма превратился в тонкую линию.
— Что вы хотите от меня?
— Только имя вашего поставщика, только его имя.
— Это, к сожалению, невозможно. Мы никогда не разглашаем имена поставщиков, если они не хотят этого.
— Значит, вы не знакомы с мсье Тононом? Впервые за все время беседы антиквара застали врасплох, он замешкался с ответом, но в конце концов пробормотал, что не будет продолжать этот разговор без своего адвоката. Поль сделал пометку в записной книжке.
— Вы понимаете, мсье Монфьюма, что это дело не будет оставлено без внимания? Ваша помощь
— Так зачем же вы пришли ко мне?
— Нам нужен адрес мсье Тонона, и мы бы хотели, чтобы вы позвонили ему. — Поль не хотел оказаться с ложным адресом и таким же вымышленным номером телефона на руках.
— И больше ничего? — Лицо Монфьюма слегка просветлело, когда он понял, что откупиться довольно просто.
— Это все.
— Прошу, пройдемте в мой кабинет.
Они дружно прошли в глубь салона, где находилась небольшая комната, набитая образцами тканей, папками, справочниками и корзинами, полными писем.
Монфьюма подошел к столу с телефоном. Поль стал рядом и взял второй отвод старомодного аппарата, наблюдая одновременно, тот ли номер он набирает, какой записал на бумажке.
На звонок ответил недовольный женский голос.
— Я посмотрю, здесь ли он… — раздался ее пронзительный возглас. — Мсье Тонон!.. Мсье Тонон!.. Да, он идет.
— Кто это? — послышался резкий гнусавый голос с явным тулонским акцентом.
Обменявшись с Тононом несколькими пустыми фразами, Монфьюма, как и просил его Поль, объяснил, что сейчас к нему пришел клиент, которому нужен голландский натюрморт семнадцатого века.
Гнусавый осторожно сказал:
— Для того чтобы достать его, могут понадобиться месяцы.
— Спросите, есть ли у него поставщик голландской живописи, с которым он мог бы связаться по телефону, — прошептал Поль.
Бесцветным голосом Монфьюма повторил вопрос. После долгого молчания Тонон задумчиво произнес:
— Странно, что ты интересуешься моими источниками.
— Мой клиент хотел бы обсудить это дело с тобой лично. Могу я дать ему твой адрес?.. Тогда я записываю. Тонон продиктовал адрес и добавил:
— Но скажи своему клиенту, дружище, что я не могу помочь ему. — Послышался презрительный смешок, и линия разъединилась.
На лице Монфьюма отразилось тихое удовлетворение, его рот слегка расслабился.
— Больше я ничего не могу сделать.
На улице, щурясь от яркого солнца, Поль остановил такси и назвал адрес Тонона. Забравшись в машину, ликующая Плам обняла Поля за шею.
— Ты бесподобен, дорогой! Поль был настроен не столь оптимистично.
— Мы направляемся в довольно мрачную и опасную часть города, где живут в основном иммигранты. Может быть, я поеду один?
— Ни за что на свете!
Такси наконец остановилось перед каким-то обшарпанным зданием на пересечении двух улиц. Плам выглянула из машины. На стенах дома болтались лохмотья объявлений, грязные окна явно не открывались уже несколько лет, вокруг мусорных баков в канаве дрались кошки.
— Черт возьми! Тонон дал Монфьюма ложный адрес! — Поль повернулся к Плам. — Извини, дорогая… Я уже тогда почувствовал обман, но не придал этому значения, ведь я так удачно сыграл роль Арсена Люпена!
— Не кори себя. — Плам была расстроена не меньше его.