Тигриный лог
Шрифт:
– Я решил за тебя, - пролепетал монах, не глядя на меня. – Чтобы ты не думала, что был выбор.
– Что? – полезли глаза на лоб. Ничего не поняла. Ещё раз, пожалуйста. – У меня не было выбора?
Щелкнув замком на цепочке, держащей щеколду, Лео отошел от меня и скрылся в своих хоромах. Чтобы я не думала, что был выбор… о чем он? И вот, по крупицам, проясняясь, передо мной разложились его слова, собравшись в совпавший по вертикалям и горизонталям кроссворд. Он решил за меня, чтобы освободить мою совесть. Чтобы я знала, что хотела уйти с Джином, но пришлось остаться. Я не смогла уйти – Лео не дал бы, даже вопреки велению Хенсока. Он явился именно тем спасением, о котором я молила с тех пор, как узнала, что Джина изгоняют. Он взял
– Ну, ты как? – подошел ко мне Шуга. Ви плелся за ним, шмыгая носом в платок.
– Жива, - промямлив, обошла я их. Хотелось осмыслить. Побыть одной.
– Компания нужна? – чувствуя что-то, уточнил Юнги. Я покачала головой и, совершенно забыв о том, что ничего сегодня не делала из обязанностей, медленно, походкой сомнамбулы, двинулась к храму. Утреннее солнце скрылось за тучами, и, хотя двери были распахнуты, внутрь не попадало достаточно дневного света. Но свечи у статуи Будды горели, создавая атмосферу мистической инициации. Взяв коврик, я подтащила его почти к самому изображению божества. Вернее, конечно же, это не было богом. Буддизм – религия без бога. Будда – это некий миссия, пророк, которому поклоняются, уважая его открытие, сделанное для человечества. И я, поклоняясь, опустилась на коврик, посмотрела некоторое время на золотого идола, прилегла на бок, не отводя глаз от множества огоньков. Растворяя в них мысли, я постепенно ушла в себя и, всё ещё не отпустив Джина в душе и сердце, лежала и лежала, думая о том, как жить здесь дальше, и для чего.
Примечание к части * Шамбала — мифическая страна в Тибете или иных окрестных регионах Азии
**город неподалеку от Сеула
11 октября. Обед и после
Пламя свечей сливалось в мерцающий хоровод факельного шествия, не грея, удаляясь под обманом зрения. Я так глубоко ушла в свои раздумья, что восковые стражи покоя Будды, оплавляющиеся от своего же жара, будто отплывали дальше и дальше. И всё-таки всё находилось на тех же местах, что и было, когда я улеглась здесь. Было бы хорошо почувствовать хоть какое-то тепло, хотя бы и этих огоньков, но подняться и протянуть руку не было желания. Вообще никаких желаний не было, кроме как искупить свою вину перед Джином за то, что всё так завершилось. А ещё мне хотелось избавиться от горечи в груди. Чего-то всё же хотелось.
Я очнулась из этой дремы от голосов, прорвавшихся сквозь пелену моей мысли. Подмерзшая, на коврике, одурманенная немного запахами сандала, гвоздики и каких-то ещё благовоний, я услышала, что возле храма кто-то ходит и переговаривается.
– Она тут! – услышала я шепот Рэпмона кому-то в сторону, но продолжила лежать, не поворачиваясь. Если я подам признаки жизни, то придется разговаривать, подняться… нет сил. Однако шаги приближались, не намереваясь оставлять моё одиночество нетронутым. За мной, нависая сверху, кто-то встал. Хотели убедиться, что я не откинулась? По шевелению грудной клетки видно, что я дышу, можете расслабиться и идти по своим делам. Шуршание одежды сказало мне, что кто-то присел рядом. – Ви, Чимин, Шуга и я беспокоились, потеряв тебя, - это Рэпмон, любитель попытаться обрести ответы на вопросы в храме. Шушуканье в отдалении выдало трех названных, оставшихся на пороге. – Ты это… есть-то пойдешь? – молодой человек устроился на краю коврика и обратился к другим: - Идите! Сейчас догоним! – после некоторых колебаний и пререканий товарищи покинули нас. – Так что?
– Я задерживаю обед, - вспомнила я, но не шелохнулась.
– Да мы уже его приготовили, - Рэпмон вздохнул, не зная, с какой стороны ко мне зайти, чтобы я оживилась. – Ты главное поднимись и иди кушать.
–
– Мы ещё и не долбили в него.
– Не хочу есть, - честно сказала я. В рот ничего не полезет, даже если почую аромат еды.
– Надо, - повторил парень указание всех родителей в мире. Я промолчала. Он опять шумно вздохнул, чтобы я не забывала о его присутствии. – Ну, чего ты, Хо… давай уж раз ты у нас мальчик, то и крепись, как мальчик. Всем грустно, но мы ж не куксимся по углам.
– Джин ушел из-за меня, - Поправив затекшие ладони под щекой, я отвела взгляд от священного огня. И у него есть душа. В Тигрином логе я стала замечать, глядя на живой огонь, которого почти не видим в повседневных делах модернизированного мира, что он похож на вечно танцующий дух. Горит и радуется, пока не погаснет – умрет. Есть в этом что-то божественное. Лучше буду смотреть на подножье алтаря, ещё ниже, к плинтусу, где мой уровень.
– Почему это?
– Мы с ним поцеловались, - признала я. Так всё равно на всё стало… и врать надоело. Соберись сюда сейчас все адепты, я бы призналась в том, кто я. Рэпмон помолчал, и вдруг, бодро и возмущенно подскочил.
– Но я же тоже тебя поцеловал! А я ещё здесь. Это несправедливо! Тем более, если тебе так дорог Джин… я пойду и скажу Хенсоку, чтобы выгнали меня, вместо него! Во всем признаюсь! – вот это заставило и меня, наконец, приподняться. Сев, я едва успела развернуться и схватить его за ногу, за штанину, поскольку он уже собрался уходить.
– Стой! Ты чего? Тебя выгонят не вместо, а в том числе! – он посмотрел на меня сверху вниз. Я задрала голову и умоляюще на него воззрилась.
– Ну и ладно, зато всё будет честно! Мы одинаково провинились, почему нести наказание должен только он?
– Рэпмон, не заставляй меня страдать ещё больше! – дернула я его, чтобы он сел обратно. Но его было не просто сбить с ног. – Я не переживу, если ещё хоть один человек уйдет отсюда из-за меня!
Я тянула его на себя. Он не двигался. Мы смотрели друг на друга. Покусав нижнюю пухлую губу крепкими белоснежными зубами, Рэпмон неохотно опустился, строго опустив брови.
– Я не думаю, что ты так уж виновата в уходе Джина. Если бы меня тогда засекли и выгнали, разве ты была бы виновата? Ведь это я тебя поцеловал.
– Но с Джином – это моя провокация, - уже даже не краснея, а бледнея от стыда покаялась я.
– Да ты ещё и провокаторша? – улыбнулся монах. На щеках прочертились две ямочки. – Вот уж не думал.
– Это ужасно…
– Ну, и что? Что дальше-то? Ты будешь сидеть в этой пагоде, пока не покинешь монастырь? Или пока не умрешь с голода? – пожав плечами, я уставилась в пол. Откуда мне знать? Не многие знают, почему ушёл Джин, так что осуждающие взгляды я ловить не буду. А вот странное поведение точно заметят. – Давай-ка, пошли в столовую.
– Не могу… нет, мне надо побыть одной…
– «Я девочка, я хочу страдать!», - пропищал Рэпмон, закатив глаза и издеваясь над женской манерой. – Так что ли? – Он завел руку, собираясь приобнять меня за плечо, но не довел её до конца. – Можно? – спросил он разрешения. Я, подавленная и безвольная, кивнула. Он положил ладонь мне на плечо, усевшись впритык, но ничего такого пошлого, с подтекстом, я в нем не заметила. – Ух ты, впервые обнимаю девушку, как друга, - расплылся он. – Ты открываешь во мне новые грани, - Тепло, хоть какое-то, которого я хотела, снизошло. Мне было приятно, что меня не оставили одну, хотя я и рвалась к уединению. Положив голову на плечо Рэпмона, я едва не всхлипнула. – Пока ты тут маятой страдаешь, там полмонастыря плюётся на нашу стряпню. Ну, наша Хо вернется к нам или нет? – он потряс меня, чтобы я откликнулась. Не выдержав, мои мышцы расслабились и без моего участия выдали улыбку. – Так-то лучше, - встав, парень поднял меня за подмышки. – Нечего нас сиротами оставлять.