Тихая гавань
Шрифт:
Мэтт стоял за дверью в мягкой кожаной куртке, серых слаксах и простой серой водолазке. На ногах у него сияли начищенные до блеска мягкие кожаные мокасины. Очень похоже обычно одевался Тед, только ему никогда не удавалось выглядеть так элегантно, как Мэтту. То ли он просто забывал почистить ботинки, то ли ему вообще было не до того. У него всегда находились какие-то важные дела, и ботинки ему обычно чистила Офелия.
Увидев Офелию, Мэтт радостно улыбнулся. А когда по лестнице кубарем скатилась Пип и с радостным визгом кинулась ему на шею, Офелия окончательно убедилась, что ее опытная подруга
Может быть, Андреа хорошо знала мужчин, но Мэтт не такой, как все. Словно гора разом свалилась у нее с плеч. Он очень привязался к Пип, а к ней, Офелии, относился как любящий брат. Дождавшись, когда Пип, с гордостью показав ему свою комнату и все свои последние наброски, наконец успокоилась, Офелия рассказала ему немного о своей работе в Векслеровском центре и по лицу Мэтта поняла, что он явно заинтригован. Убедившись в его заинтересованности, она рассказала ему даже о «Команде быстрого реагирования».
– Надеюсь, вы не собираетесь присоединиться к ним, – тихо сказал Мэтт, и в глазах его мелькнуло беспокойство. – Конечно, они делают важное и нужное дело. Но по-моему, довольно опасное.
– Так оно и есть. Но все они обладают необходимой подготовкой. Единственная женщина в группе в прошлом служила в полиции, один из юношей – тоже, второй – бывший морской десантник, к тому же все они владеют приемами рукопашного боя. Для чего им я? – улыбнулась Офелия.
И тут Пип снова мертвой хваткой вцепилась в Мэтта. По лицу девочки было видно, что она просто сгорает от нетерпения. Не успела Офелия выйти, как она тут же принялась расспрашивать Мэтта о своем портрете.
– Он еще не готов? Вы, наверное, всю неделю работали над ним? – теребила она Мэтта. Пип не сомневалась, что для матери это будет самый лучший подарок, и не могла дождаться, когда сможет наконец увидеть его.
– Ну что ты, я только начал, – с улыбкой ответил Мэтт. Он надеялся, что она не будет разочарована, увидев свой портрет, однако сам он был очень доволен своей работой. Его привязанность к Пип помогла ему ухватить необходимое сходство. Медно-рыжие волосы и янтарные глаза получились замечательно, но главное – в портрете чувствовалась душа, и Мэтт был счастлив. Ему очень хотелось написать заодно и портрет Офелии, хотя он давно уже этим не занимался. Но сейчас был бы рад попробовать.
Незадолго до семи они собрались уходить. И вдруг Мэтт резко остановился.
– Ты кое-что забыла, – бросил он удивленной Пип.
– Но мы же не можем взять Мусса в ресторан, – серьезным тоном заявила она. В короткой черной юбочке и ярко-алом пуловере она казалась повзрослевшей и очень хорошенькой. Она специально принарядилась для него, а Офелия помогла ей по-новому заколоть волосы. – Мусса можно было брать только в пляжные кафе, – объяснила Пип.
– А я и не подумал о нем, хотя следовало бы. Ладно, что не съедим, принесем ему в пакете. Между прочим, ты еще не показала мне ваши новые шлепанцы, – с упреком сказал Мэтт, и Пип рассмеялась.
– Хочешь полюбоваться ими? – спросила она, просияв от удовольствия, что он помнит каждую мелочь.
– С места не сдвинусь, пока не увижу, – пообещал Мэтт. Повернувшись к двери спиной, он скрестил на груди руки и принялся подчеркнуто ждать. Офелия, глядя на эту сцену,
– Между прочим, я серьезно. Хочу увидеть шлепанцы, и точка. И чтобы вы их надели. – Лицо у Мэтта приняло самое серьезное выражение.
Пип в полном восторге кинулась наверх за шлепанцами. Через минуту она вернулась, держа в руке обе пары, и протянула матери те, что с Гровером.
Чувствуя себя совершенно по-дурацки, Офелия всунула ноги в шлепанцы. Пип надела свои. И вот они стояли в своих огромных пушистых тапках, а Мэтт восторженно любовался ими.
– Просто потрясающие! Я тоже такие хочу! – капризно протянул он. – Послушайте, Офелия, а вы не можете купить и мне пару?
– Боюсь, что нет, – извиняющимся тоном проговорила Пип. – Мама сказала, что с трудом отыскала пару для себя, а у нее ведь очень маленькая ножка.
– Я сражен! – простонал Мэтт.
Офелия с Пип наскоро переобулись и спустились к его машине.
Они чудесно провели время втроем, болтая о самых разных вещах. Незаметно наблюдая за Мэттом, когда он смотрел на Пип, Офелия в который уже раз подумала, каким ударом для него стала разлука с детьми. Мэтт по-настоящему любил детей и умел находить с ними общий язык. И ничуть не притворялся – ему действительно было интересно все, о чем болтала Пип. В нем чувствовалась какая-то внутренняя доброта и вместе с тем удивительная деликатность. С ним всегда легко и просто. Он ни разу не выказал ни малейшего интереса к ней как женщине. Да, похоже, в Мэтте они действительно нашли того, в ком нуждались больше всего, – настоящего друга.
Они вернулись домой только в половине десятого. Настроение у всех было замечательное. Мэтт не забыл даже попросить официанта сложить в пакет все, что осталось на тарелках, чтобы порадовать Мусса. А Пип аккуратно выложила потом все в миску для собаки.
– Вы так добры к нам, Мэтт, – тихо проговорила Офелия.
Они снова сидели в гостиной, и Мэтт, как тогда, в их коттедже, разжег огонь в камине. Через минуту вернулась Пип. Было уже довольно поздно. Не обращая внимания на ее вяльте протесты, Офелия отправила ее наверх, сказав, что пора спать. Пип попыталась возмутиться, но глаза у нее слипались. Переглянувшись, Мэтт и Офелия засмеялись.
– Вы этого заслуживаете, – с искренним чувством ответил Мэтт, усевшись возле нее.
От вина он отказался. Все последние дни Мэтт почти не пил. Он испытывал истинное наслаждение, работая над портретом Пип и заранее предвкушая, как увидит их снова. Он давно уже заметил, что его тянет к выпивке только в минуты острого одиночества, а такого не случалось уже давно, и этим он тоже был обязан им обеим.
– Кстати, у вас просто замечательный дом, – откровенно признался он, окинув одобрительным взглядом гостиную, в которой они сидели. Мэтту сразу понравились прекрасные предметы старины, которые хозяйка выбрала для комнаты. Может быть, чересчур строго на его вкус, решил он, и уж совсем не похоже на их с Салли двухэтажную квартиру в Нью-Йорке на знаменитой Парк-авеню. Отделкой ее занимался один из самых известных дизайнеров. И вот теперь Мэтт гадал, кто поработал над обустройством этого дома – тоже декоратор или Офелия сама? Наконец, не выдержав, он все-таки спросил у нее.