Тихая обитель Тайм-Ламы
Шрифт:
Врач надела тонкие резиновые перчатки на руки и тут же склонилась над телом Виктора. Арина же запоздало тихо ответила на приветствие:
– Доброе утро, – тут же спохватилась, мысленно одернув себя: «Какое тут, к черту, доброе».
Но на ее приветствие никто не обратил внимания, и она, вспомнив паука, быстро бросила взгляд на дорогу, но к ее большому сожалению, его и след простыл.
Тогда Арина с интересом стала разглядывать русскоязычного врача. На вид ей было лет сорок, темно-русые волосы гладко зачесаны на косой пробор и собраны на затылке в хвост. Из-под густых, выразительных бровей смотрели
Пощупав пульс на руке Виктора, врач визуально осмотрела тело, что-то по-гречески сказала администратору. Та еще больше нахмурила брови, нервно поправила очки и, протараторив что-то в ответ, почти бегом стала удаляться от номера.
Врач неторопливо сняла перчатки, достала из кармана халата сотовый телефон и сделала несколько снимков, запечатлевая с разных ракурсов безжизненное тело Виктора, и, встретившись с вопросительным взглядом Арины, которая не спешила уходить, ненавязчиво проявляя совсем не обывательский интерес, пояснила:
– Администратор попросила меня дождаться полицию и криминалиста. Она очень недовольна случившимся, сказала, что за время ее работы в отеле это первое серьезное, вопиющее преступление, с которым ей пришлось столкнуться, – и, кивнув на свой мобильник, пояснила: – Ну, а это для дела.
– А почему вы решили, что это преступление? – живо отреагировала Арина, которой совсем неинтересно было знать, зачем врач фотографировала тело.
– Посмотрите на его лицо: у него синюшный оттенок и белая пена на губах… Ну, скорее всего, это отравление.
– Да, похоже на то, – согласилась Арина, задержав заинтересованный взгляд на лице Виктора. И внимательно, слишком открыто, пристально и бесцеремонно разглядывая врача, констатировала: – А вы чисто говорите на русском языке.
– И это неудивительно, – улыбнувшись, без притворного стеснения, нисколько не смутившись под настойчивым взглядом Арины, ответила врач. – Я русская по происхождению, просто вышла замуж за киприота. А мое детство и юность прошли в Краснодарском крае, там же я познакомилась со своим будущим мужем, и вот уже девять лет мы живем на Кипре… Ну а в принципе, мы с вами соотечественники. Я ведь не ошибаюсь? – и, получив от Арины в ответ недоуменное, легкое пожатие плечами, добавила: – Правда, у меня сейчас кипрский паспорт, и для родины я иностранка. Кстати, меня зовут Олеся.
– Очень приятно, Арина, – отозвалась девушка, поражаясь в данной ситуации словоохотливости киприотки не по делу. Так по крайней мере ей это виделось, и Арина, сама не понимая зачем, поинтересовалась: – Олеся, вы свободно владеете греческим языком?
– Да, и не только. Я еще свободно говорю по-английски, по-немецки, по-французски и немножко по-китайски, – немного застенчиво, но искренне улыбнулась Олеся, словно стесняясь своих способностей.
– Да вы для туристического бизнеса вообще незаменимый человек! Дипломированный врач, еще и полиглот, – неподдельно восхищалась Арина.
Она только хотела спросить Олесю, как ей на Кипре живется и работается, но не успела.
«Ничего нового, практически все как у нас в России», – подумала Арина и непроизвольно с интересом стала разглядывать двух мужчин, вышедших их машины и направляющихся к ним. Олеся не сдвинулась с места, поджидая представителей правоохранительных органов.
Первым шел полицейский в нежно-голубой рубашке, темно-синих брюках на широком ремне. Был он выше среднего роста, лет сорока пяти, с ежиком темных коротко стриженных волос. Карие глубоко посаженые глаза смотрели пронзительно и внимательно вперед. За ним уверенно двигался, скорее всего, криминалист в светлом хлопчатобумажном костюме. Из-за спины первого мужчины Арина не смогла хорошо рассмотреть криминалиста.
Полицейский, не обращая никакого внимания на Арину, словно она была неодушевленный предмет – стол, например, или стул, заговорил с Олесей на греческом языке. Олеся отвечала ему неспешно, иногда кивая на бездыханное тело Виктора. Арина почувствовала себя неловко и, чтобы не выглядеть зевакой с глупым лицом, хотела уйти в свой номер, тем более что на улице становилось довольно жарко, но тут в ее поле зрения попала Люба, неподвижно сидевшая на стуле возле своего номера, и она подошла к ней.
– Люба, ну как вы? Может, вам что-нибудь успокоительное выпить?
Люба горьким, отчаянным взглядом, в котором было столько невысказанного страдания и печали, пристально посмотрела в глаза Арине, словно старалась найти там ответ на мучивший ее вопрос, и тихо спросила:
– Что я сейчас детям скажу? Как мы теперь одни?
Арина под взглядом Любы вдруг почувствовала себя неуютно, словно это она была виновата в смерти Виктора, и, не придумав, что ответить, как утешить женщину, только и смогла вымолвить:
– Держитесь, – развернулась и пошла в свой номер.
Неожиданно за своей спиной она услышала русскую речь с акцентом. Мягкий, приятный баритон принадлежал явно мужчине:
– Девушка, я попрошу вас далеко не уходить. Мне необходимо будет опросить вас.
Арина медленно оглянулась. Полицейский, а это именно ему принадлежал голос, обращался к ней. Встретившись с ее удивленным взглядом, он настойчиво подтвердил:
– Вы не ошиблись, я к вам обращаюсь.
Арина отчего-то в оцепенении застыла на месте, из ступора ее вывел призывный голос Ритки, доносившийся из приоткрытой двери номера:
– Арина, подойди к телефону! По-моему, тебе Миша звонит.
Девушка на ходу бросила полицейскому:
– Я сейчас.
Вошла в номер, прошла к кровати, где, не останавливаясь, трезвонил телефон, и, убедившись, что действительно звонил Миша, она в сиюминутном порыве хотела сбросить звонок, в голове пронеслась раздражительная мысль: «Как не вовремя», – но все же, противясь своему желанию, поспешила ответить:
– Да. Привет… Нет, все хорошо… Купаемся в море, отдыхаем, немного сгорели в аквапарке. Настроение? Замечательное… А что у меня с голосом? Нет-нет, все хорошо… Да не грустная я, тебе показалось… Ой, Миша, не приставай… Давай я тебе попозже позвоню, – и, не попрощавшись, отключила телефон.