Тихий гром. Книги первая и вторая
Шрифт:
— Молебен заказывать, вот чего! — подступил кум Гаврюха. — Не знал ты, что ль, куды пущал-то ее? Теперя небось валяется твоя Дарья где-нибудь в степе, либо неживая, либо покалеченная. А его, черта, жеребца-то этого, назад не дождаться. Ускачет в степь, шары вылупимши, ищи-свищи… Я его с одного взгляду раскусил, что он за птица…
— Да перестань хоть ты еще квакать-то под руку! — рассердился Макар. — Тут думать надоть, чего делать, а он заупокойную петь взялси!
— Коня, — убежденно сказал цыган, — коня давайте!
Он не сказал, кого искать — Дарью или коня. Каждый думал свое: цыгану не было дела до Дарьи, а Макару — до цыганского коня.
— Степка! Степк! — позвал Макар племянника, вертевшегося тут же, между взрослыми. — Бежи скорейши домой, приведи сюда мово Рыжку.
Степке никак не хотелось верить, что с теткой Дарьей могло случиться что-то неладное, а может быть, и совсем плохое. Но тревога мужиков передалась и ему, а растерянный вид цыгана, хорошо знавшего норов своего жеребца да еще рассказавшего о покалеченных им людях, совсем поверг парнишку в уныние. Домой он бежал, чувствуя себя пришибленным, связанным.
Выйдя с Рыжкой из конюшни, хотел Степка тут же во дворе и сесть на него с водопойной колоды, так опять же, кто ему калитку-то отворит? Вывел коня за ворота, с лавочки там вскочил на Рыжку. Всякий раз, когда приходилось вот так одному садиться на лошадь, сделать это хотелось быстро и просто: поставить ногу в петлю повода, толчок — и наверху. Но всегда при этом вспоминалась жуткая смерть Леньки Дуранова, и Степка во что бы то ни стало отыскивал другой способ.
— Чего ты долго-то так? — ворчал на него Макар. — Ведь уж, чать-то, целый час прошел с тех пор, как она уехала. На-ка вот Саньку, возьми у меня…
— Едет, едет! — закричали ребятишки, указывая в сторону Кестеровой усадьбы. — Тетка Дарья едет!
По улице, красиво вскидывая стройные ноги, небыстрой рысью шел вороной конь, и на нем — Дарья. Платок у нее свалился с головы и лишь узлом держался на шее, концами прикрывая вырез на кофте. Волосы растрепались, но лицо сияло счастливой, гордой улыбкой.
Не доехав до цыгана сажени три, натянула поводья, и конь послушно остановился. Из пахов у него клочьями падала желтоватая пена. Шерсть взмокла, как после купания, так что мокрая Дарьина юбка прилипла, расстелившись по боку коня. Пот проступал даже на морде коня, а глаза светились устало и ровно, потеряв шальной блеск, пугавший охотников прокатиться.
Тяжело соскользнув со спины коня, Дарья взяла его под уздцы, подвела к цыгану и, передавая повод, сказала:
— На, идол черномазый, своего жеребенка да ставь посуленную четверть, а то мужики, небось, все слюнки посглотали.
— Черт, не баба ты! — сверкнул глазами цыган, принимая повод. — Такого коня уездила да еще смеется!
Оставив жеребца в залог, цыган, сопровождаемый вездесущими ребятишками, отправился за обещанной четвертью водки к Лишучихе.
— Макарушка, — сучил он неуемным языком, — слышь ты, Макар, а ведь небось бывало, и поколачивал ты Дарью-то?
— Случалось, — нехотя отвечал Макар. — У кого такого не бывает?
— Случалось, — переговорила его Дарья, — да только кто считал, у кого больше синяков оставалось.
— Теперь, знать, подумаешь сперва, тронуть ли ее аль погодить, — смеялся Леонтий. — Не тебе чета, совсем дикого жеребчика уездила вон как! Сичас на ем вон и кум Гаврюха куда хошь уедет.
А кум Гаврюха, между прочим, так и держался поблизости, не отходил от Рословых, Да и другие мужики, почуяв тут дармовое угощение, заметно посгрудились и, окружив цыганского жеребца, словоохотливо толковали о его достоинствах, выискивали недостатки, прикидывали базарную цену коню и будто нечаянно оглядывались на плотину — не идет ли цыган с водкой.
— Свадьба едет, свадьба! Вон с бугра слушается обоз! — Это опять же заметили ребятишки, игравшие на поляне возле дороги.
Действительно, в Сладкий лог спускалась длинная вереница разукрашенных подвод. Разноцветные одежды баб и мужиков то ярко виднелись оттуда, то, закрываемые пыльным облачком, бледнели, а то и вовсе исчезали.
— Ну, пойду я домой, — сказала Дарья. — Настасью дождусь да кой-чего поделаю, посля приду. Ждите тут свого цыгана. Много-то не пей, Макар: успеешь еще там нахлестаться, на свадьбе.
— Тетка Дарья, отведи Рыжку, — попросил Степка.
— Давай.
— Ты, батюшка, пойдешь домой, — спросила она деда Михайлу, перехватив Саньку на одну руку и подставляя другую свекру, — аль тут с мужиками побудешь?
— Тута побуду, поколь обоз подъедет, — ответил дед охрипшим голосом, — Степка-то не убег?.. Вот он и приведет меня.
Как же уйти деду, ежели здесь теперь собрался весь хутор? Не было только Кестеров да Виктора Ивановича с бабкой Матильдой — остальная-то семья ихняя тут же пробавляется. Дуранова Кирилла Платоновича и Василисы его тоже тут нет.
Дарья ушла, а у мужиков подоспело самое развеселое времечко: свадьба на подходе, и цыган вернулся с запечатанной белоголовой четвертью.
Леонтий загодя выпросил у Полины кружку, «какая на свадьбе не понадобится», и теперь плескал в нее, угощая мужиков. Макар передал ему всю полноту власти над бутылью, сам выпил он с цыганом по полкружки за здоровье Дарьи, больше не стал. А Леонтий, «причащая» мужиков, не забывал и себя, так что пока с плотины на взвоз поднялась первая тройка, с молодыми, ему было уже не до свадьбы. Манюшка к этому времени вернулась из дому и видела, чего тут затевается, но не подошла даже, слова не сказала — все равно теперь никакими силами не оторвать Леонтия от этого дела.