Тихий омут
Шрифт:
– Мне помощь твоя нужна, – прошептал беглец.
– Как об стенку горох! – возвёл очи горе шорник. Он повесил на гвоздь уздечку и присел на краешек бочки. Скрестил руки на груди. – Ну?
– Говорят, в Мирограде ярмарка скоро… Ты ведь тоже там будешь? Твой товар, чего греха таить…
– Ясно всё, – замахал руками Пылей, – можешь не продолжать. Про княгинюшку свою вызнать будешь просить? Глянулась она тебе, верно?
– Так сведаешь? – настаивал Будилад.
– И не подумаю. Вишь тут, какое дело, дорога она мне покуда, – купец похлопал себя пятернёй по шее. –
– Не прикидывайся ягнёнком, Пылей, – лазутчик скривился, как вроде полынь проглотил. Он запустил руки в волосы и заходил кругами. – Ты прекрасно знаешь, как в таких ситуациях добываются интересующие сведенья.
– Так, – шорник стряхнул с подола кафтана несуществующую пылинку и выглянул наружу. – Богарь! Богарь! Маришка, скликай сюда брата! – горланил лавочник чуть ни на всю улицу. – Богарь, пригляди за товаром, понял? Я скоро вернусь. И гляди мне, – торговец пригрозил сыну кулаком и повернулся к гостю. – Пошли.
Пылей ловко открыл широкое творило в полу и спустился по крепкой деревянной лестнице в хлев. Будиладу ничего не оставалось, как последовать за ним. Хлев у шорника оказался чистым и опрятным, словно всё семейство коротало дни и ночи здесь в трудах тяжких. Свиней не было, видно паслись где-то неподалёку.
Из хлева вело две двери. Одна на задний двор, где, бренча толстыми цепями, лениво ворочались с боку на бок лихоборские волкодавы. А через вторую можно было попасть в сени.
Шорник привёл гостя в горенку и силой усадил за стол. Поставил перед ним глиняный черепок с пирожками и ладью морённых яблок. Затем, воровато оглянувшись, выудил из-за печи кувшин с высоким узким горлышком и два кубка. Разлил медовуху и быстренько убрал под стол.
– Не любит, когда я… ну, ты понял, – кивнул куда-то влево Пылей и подмигнул. А потом резко стал серьёзным. – Выпей, Будилад. А пока пьёшь, подумай, кто ты и, кто она. И что она о тебе думала. Вряд ли княгиня по праву рождения, вдова одного из семи легендарных князей неревских земель убивается по тебе. Насколько я слышал, она та ещё бабочка.
Лазутчик насупился и отодвинул кубок.
– А ты не спеши серчать, – без обиняков заметил шорник. – Ты сначала дослушай. Слухи ходят, что она сбежала. Вот так запросто, встретила мужика и сбежала с ним, бросив сына и княжество заодно. Да, Будилад, и такое бывает. Иногда у бабы башку сносит так, что сама не рада потом.
– Не мели о том, что тебе невдомёк, – зарычал гость. – Я прошу тебя узнать наверняка, а не сплетни по закоулкам собирать!
– Ну, сплетни, не сплетни, а ходят они не по закоулкам или ярмаркам. Среди нашего брата. Сулей говорил, а ведь он попусту болтать не станет.
– Сулей?
– Да, – кивнул шорник и закусил яблочком. – Довелось ему как-то в Мирограде побывать по какому-то делу. Тоже при дворе государева. Ты ведь его знаешь, окромя собственного дела ещё куда-нить нос сунет обязательно. Выгоду всё ищет паршивец…
– Ну? – с нажимом протянул Будилад.
– Вот
– Тьфу на тебя, шельма старая! Бабы базарные устыдились бы, а эти… Стыдобина! Мужики, ядрёна корень! Тьфу, срамота!
Будилад резко встал и вышел через главный вход, громко хлопнув дверью.
– Что бабы с человеком делают? – протянул Пылей и снова налил.
…Будилад уже успел порядком отойти, когда звонкий голос шорника догнал его.
– Эй, незнакомец? Будь по-твоему, слажу я твоему коню уздечку, приходи через седмицу.
Зима добралась и до Род'oва. С утра в небе кружились пушистые белые хлопья. Снег вился густо, стеной. Кружился и, прикасаясь к земле, тихо таял.
Будилад кутался в лёгкий овчинный пуховик и спешил к лавке Пылея. Шорник с заискивающей улыбкой яростно пытался впарить халтурную сбрую какому-то слободскому олуху в стареньком полушубке.
Сам купец был наряжен в долгополый зелёный ферязь с высоким воротником, подбитым с двух сторон соболиными хвостами. На руках красовались перстни с самоцветными каменьями. Светло-серые сапоги на низком каблуке тускло поблескивали на холодном свету.
Всё говорило об одном – шорник только из столицы. Причем с немалым доходом, иначе не стал бы из огня да в полымя, без передыха сразу выходить торговать. Лазутчику хорошо было известно, что коли гостевой торг не удавался Пылею, он мог добрую седмицу просидеть без дела на печи, обдумывая, как проторговался, и где допустил ошибку. В такие времена делами в лавке заправлял его старший сын Усвяга. Правда после его торга, становилось ещё хуже.
Шорник заметил Будилада издалека и посерел. Он спешно распрощался с покупателем и скрылся в повети.
Лазутчик, как ни в чём не бывало, покрутился у соседних лавок, у одной старушки ведьмовской наружности даже тыквенных семян прикупил. Наконец, очередь дошла до прилавка с лошадиной сбруей, дугами и плетьми.
Пылей появился из-за дома. Под мышкой он нёс небольшой звенящий сверток. Взгляда Будилада он избегал.
– Здравствуй, почтеннейший, – лазутчик прижал ладонь к сердцу и слегка поклонился, – я…
– Справу заказывал, помню, – прервал его шорник и уложил на прилавок свёрток. – Знатный у тебя конь, незнакомец, довелось сведать, – протянул мастер, деловито разматывая великолепной работы поводья, псалии и подпругу. – Можешь мне поверить, эта сбруя достойна такого красавца.
– Я даже не знаю, как благодарить тебя, мастер, – молвил Будилад, как бы между делом снимая с пояса небольшую кожаную калиту для мелочи.
– Оставь, – повелительным тоном прервал Пылей и для верности положил свою руку на руку покупателя. – Не оскорбляй труда моего презренным металлом. Пусть это будет подарок коню твоему. Давно такого красавца не видывал. Поверь, это именно то, что ты хотел.
Лазутчик долго смотрел в его серые дымчатые глаза, а потом тихо сказал:
– Спасибо, Пылей. В долгу я теперь перед тобой. Неоплатном.