Тихий омут
Шрифт:
— Извини, я зря это сказала, — вдруг начинаю оправдываться, — я должна была сказать по-другому. Ты не знаешь, почему я упираюсь, как баран? Просто дело в том, что если даже моя ведьма к тебе однажды придет, это не изменит одной важной для меня вещи — я тебя не люблю.
— Пусть, — медленно произносит Артур.
— Прости, — я открываю дверь и выхожу, больше говорить не о чем.
12.
До полнолуния пять дней. Вечером я сажусь у окна и впервые думаю о том,
Неужели одна моя фраза так перевернула все, что между нами было? Неужели такое возможно? Неужели его обида больше моего раскаяния? Он же всегда меня прекрасно чувствовал, значит должен понять, какого мне самой от моих несправедливых слов!
Нет, тут что-то не так. Я должна сама что-то сделать, чтобы его вернуть, но как? Найти его не могу, к родственникам обращаться бесполезно — они видимо только рады, что все их страшные прогнозы сбылись и Кирилл теперь в безопасности подальше от меня.
Что же делать? Тогда, в последний раз, он мне что-то сказал о том, что все прямо передо мной, что я сама должна кое-что понять и решить.
Где же они, доказательства того, что между нами все настоящее? Сейчас я знаю, что такое приворот и на мне его точно нет. Но это не то, он имел в виду что-то другое, но что?
В голову ничего не приходит, почти всю ночь я ищу ответ, но в упор его не вижу.
Понедельник. Еще один рабочий день, и финал все ближе.
Борис Сергеевич вернулся к обеду, зашел со всеми поздороваться. Уже уходя, у самой двери, он вдруг остановился. И, совсем как Артур вчера, стал медленно нас осматривать.
Упс! Я и забыла про него начисто, когда думала только о Свете и как утереть Артуру нос.
— Федора, за мной, — сквозь зубы сказал Борис Сергеевич и я послушно следую в его кабинет.
— Что ты тут вытворяешь? — недовольно начинает он, даже не подождав, пока я сяду. — Что я там видел за приворот? Предупреждаю, я не потерплю в своем коллективе такое! — в его взгляде столько осуждения! Конечно, получил очередное доказательство своей правоты — дикую выходку бесконтрольной ведьмы, можно и позлорадствовать.
Странно. Меня это почти не волнует, похоже, я снова застываю в янтаре. Мне тоскливо без Кирилла, и я не знаю, что с этим делать.
— Кирилл бы не одобрил, — уже мягче, с легким упреком говорит Борис Сергеевич и резкая боль проноситься верх по телу, застывая влагой в глазах. Вслед за ней бегут пузырьки. Делаю глубокий вздох.
— Что же вы, Борис Сергеевич, — наиграно начинаю я, трогая пальцами краешек какой-то папки на его столе. — Так плохо заботитесь о своем коллективе? Пускаете сюда всяких… проходимцев, которые черными глаза ослепляют ваших сотрудниц и доводят их до любовного исступления.
Он заинтересовался. Сел поудобнее и откинулся на спинку
— Творят тут, что хотят, — я чувствовала, что меня заносит, но остановится не пыталась. Меня все достало!
— Доводят женщин до скотского состояния, — чуть не кричу, вскакивая, и теперь пора брать себя в руки. Минуту просто смотрю на него, медленно опускаюсь назад.
— Между прочим, следующая у него на очереди — Маша, — картинно вздыхаю, кошусь на него одним глазом.
Мне показалось, или он вздрогнул?
— Так что? — мой тон опять меняется и сейчас очень жесткий. — Мужской особи можно делать тут что угодно, развлекаться, оставляя за собой голое пепелище, а у меня нет никакого права даже на попытку исправить весь этот ужас? Я, конечно, неуправляема и неисправима, пощады мне нет, стыд мне и позор и заслуживаю я только самого серьезного наказания, а вот Маша? Ее, может, тоже ему отдадим? Она-то чем провинилась? Тем, что влюблена в самого большого сухаря на свете?
Он молчит, но моя тирада что-то с ним сделала такое, я и сама не совсем понимаю, что. В любом случае я сказала все, а у него теперь много поводов для раздумий, так что просто возвращаюсь в рабочую комнату.
Вечером он подходит ко мне, все уже разошлись, а я до сих пор сижу, заглядывая в темный монитор, так тоскливо! Уволить может, хочет? Пускай, сама я уйти не могу, пока я тут работаю Кирилл пусть на миллиметр, но ближе.
Его слова очень неожиданны и я не сразу их понимаю.
— Извини, — говорит Борис Сергеевич, — мне жаль.
Не знаю, что произошло, но Артур больше не появляется и не звонит. То ли мои слова до него дошли, то ли Борис Сергеевич наконец принял меры, дни текут сквозь мое равнодушие, не оставляя никаких следов. Даже мысли об Артуре, которые раньше вызывали ярость, больше не оставляют ни единого следа на моей крепкой янтарной скорлупе.
А потом наступает последнее утро.
Кирилла нет. Абонент недоступен.
Я иду на работу, и не могу удержатся — кабинет Бориса Сергеевича так близко. Вхожу без стука, он мельком смотрит на меня, изучая бумаги из лежащей перед ним кучи. Он знает, что мне надо!
— Кирилл не приедет? — спрашиваю упавшим голосом. Он быстро качает головой и продолжает делать вид, что занят делами.
Все. Это конец. Кирилл не приедет сегодня, когда луна настолько сильна, чтобы меня поглотить. Он совсем не приедет, никогда. Нет, об этом я думать не хочу!
Собираюсь с силами, чтобы выйти. Тут он рассеяно смотрит в окно.
— Похоже, сегодня будет гроза, — задумчиво говорит Борис Сергеевич и бросает в мою сторону странный взгляд. Миг — и он снова занят бумагами, как ни в чем не бывало.