Тихий омут
Шрифт:
Савенкова больше бы удовлетворило, если бы в начале пути им завязали глаза. Это бы означало, что их намереваются обыскать, допросить, выпотрошить, запугать и… отпустить. Но, очевидно, похитители готовили для них другой конец…
В коттедже их разделили – Олега повели в подвал, а Савенкова сопроводили в гостевую комнату на первом этаже. Диваны, камин, за окном мощная решетка и полузакрытые ставни… По всему было видно, что Карина и его бригаду интересует прежде всего Олег. Встречавшие его обитатели коттеджа не скрывали своего восторга, злорадства
Савенков довольно долго оставался один. Его не заперли, не связали. Только изъяли из карманов все лишнее – летом это не так сложно. Карманов мало.
Вошедший через некоторое время Карин старался избегать прямых взглядов. Но в его суетливых жестах чувствовалась досада, злость, неуверенность и страх. Если бы в вещах Олега Крылова он нашел дневник Дрожжина! Но раз его нет здесь, значит он где-то в другом месте. И почему Савенков молчит? Не возмущается, не требует срочно освободить? Или время работает на него? Он ждет момента, когда можно будет начать диктовать условия ему, Карину, который так удачно захватил его в аэропорту? Так кто кого взял в плен, кто кого держит на крючке?
– Ты сам, Игорь, понимаешь, как мне неприятен этот разговор. Но не я первый начал враждебные действия. Ты направил ко мне своего человека. Он на Камчатке убил моего заместителя. Похитил некоторые документы… Давай ту тетрадочку вернем, накажем твоего Олега и мирно разбежимся…
– Хороший план… Меня, Карин, вот что интересует – генерал Баскаков где-нибудь здесь, наверху? Очень хотелось бы с ним пообщаться.
– Какой Баскаков? Откуда ты знаешь?
– Отвечаю сразу на второй вопрос – ты сам мне о нем сказал… Кстати, Карин, твои ребята у меня визитку забрали. Там маленькая коробочка есть – «щекотунчик» называется. Как услышит работающий рядом микрофон – дрожать начинает. Боится.
– Ну и что?
– Когда я у тебя в кабинете был, она страшно дрожала. У тебя там микрофонов не было?
– Нет. Проверяю периодически…
– Значит у меня был… Точно, Карин, у меня с собой магнитофон был. И про Баскакова все записал, и другие твои откровения.
– Не говорил я тебе о Баскакове!
– Верно… ты говорил о неком Илье Константиновиче. Но странное дело, у моего друга майора Тучкова есть знакомый генерал Баскаков. Так тот тоже Илья Константинович. И он очень не хотел, чтоб майор твоим «Дронтом» занимался… Ты знаешь, где сейчас Тучков?.. Нет. А я знаю… В том дневнике Дрожжина тоже много о тебе и о Баскакове написано. Ты знаешь, где этот дневник?
– Нет.
– А я знаю… Ты, Карин, вот что – сходи посмотри, чтоб с Олегом там ничего не случилось. И еще – принеси сюда хороший телефон. С громкой связью.
– Для чего это?
– Ты иди, Карин, выполняй. И не бойся. Пока все это для твоей пользы.
Карин послушно встал и, пожав плечами, направился в холл. Он проделал это неторопливо, сохраняя маску превосходства – мол, куда ты, Савенков, денешься…
Вернувшись с телефонным аппаратом, Карин подключил его, проверил и уселся на диван, положив руку на трубку.
– Учти, Савенков, я сразу прерву разговор, если… Куда собираешься звонить?
– На Петровку. Генерала Дибича знаешь? Мой старинный друг… Что ты так побледнел, Карин? Уверяю, что это в твоих интересах. Если я сейчас не позвоню, будешь ночевать в очень неуютном месте.
Савенков отвел руку Карина и начал набирать номер, предварительно включив громкую связь.
– Дибич? Привет тебе.
– Савенков?! Что это за цирк ты устроил? Час назад твоя Анастасия звонит. Говорит, что тебя с Олегом бандиты схватили. Говорит, что ко мне едет. Что у нее документы важные есть… ты где?
– Все в порядке. Ты попроси ее молча у тебя в приемной посидеть и нас подождать. И пусть все документы у себя держит. Мы едем к тебе… А уж если нас через полтора часа не будет, пусть говорит все.
– Понял. Ждем полтора часа.
– И чаем ее напои, Дибич. Она прямо с самолета…
Савенков положил трубку, взглянул на часы и заторопился:
– Готовь, Карин, машину. Можем не успеть. Представь, на пробку в центре нарвемся и крышка твоему «Дронту». Да, черт с ним. Тебе – крышка!
Карин вдруг вскочил и попятился к двери, закрывая ее своим телом. Рука его окунулась в карман и быстро появилась вновь, уже с пистолетом.
– Не выпущу! Не могу… Обещай, что все документы уничтожишь. И что ничего на Петровке не скажешь.
– Уничтожать пока ничего не буду, но и говорить ничего не стану. Обещаю… Не тяни, Карин. Время – деньги… Вернее, для тебя; время – жизнь… Кстати, ты своему Баскакову много обо мне рассказывал?
– Почти ничего. Он знает, что есть у меня такой старый знакомый. Что Тучков, возможно, к тебе шел, когда…
– Когда он дал команду его убить. Дальше.
– Все.
– Знаешь, Карин, познакомь меня с ним. Представь дело так, что я мог бы быть ему полезен. Ладно, едем! В машине договорим. Надо спешить!
– Нет, Савенков, нет, – Карин прижался к двери и вытянул руку с пистолетом. – Так не пойдет… Поклянись!
Со стороны это могло бы выглядеть как фарс или трагикомедия… И где это он слово такое выдумал – «поклянись». Это что-то устаревшее. Сцена из провинциального театра. Кто сейчас всерьез клянется? Смешно…
И это было бы смешно, если бы не дрожащий перед глазами ствол, если бы не шальной, затравленный взгляд Карина.
Савенков встал и, приложив правую руку к груди, произнес торжественно с чуть уловимой иронией:
– Клянусь… В ответ на твою, Карин, полную откровенность и на немедленное прекращение твоих… неправильных действий я клянусь не передавать информацию о тебе ни в один из известных мне правоохранительных органов… Порядок? Поехали, Карин, время не ждет. Тащи наверх Олега и поехали…