Тихий сон смерти
Шрифт:
Бочдалек посмотрел на напарника и, не дождавшись от него ответа, обратился к Штейну:
– Это так?
Штейн кивнул, и это еще больше подняло авторитет Айзенменгера в глазах Бочдалека.
– И что дальше? – спросил он у доктора.
– Полагаю, полиция тоже проявила интерес к инциденту в лаборатории. Местный инспектор сунулся было со своими вопросами, но Розенталь быстро взял ситуацию под контроль. Он или кто-то из его коллег сочинил полуправдивую историю о неисправности в электропроводке, что, надо отдать должное, было недалеко от истины – оборудование в лаборатории оставляло желать лучшего. А потому эта сказка не вызывала подозрений
– Перевод в любое выбранное нами место – разумеется, в пределах разумного. Плюс сумма наличными – сто тысяч фунтов без налогов каждому. При условии, что мы будем держать язык за зубами. Нам еще раз напомнили, что мы дали подписку о неразглашении и что в случае нарушения этого обязательства нас ждут самые печальные последствия.
Айзенменгер улыбнулся Розенталю:
– Кнут и пряник? У вас богатый опыт в таких делах, а?
Розенталь, не меняя выражения лица, легким наклоном головы подтвердил догадку доктора. Тогда тот обратился к Штейну:
– А как поступили с вами?
– Я был просто вне себя. Я чувствовал себя подставленным и «ПЭФ», и Тернером. Собирался выступить публично, но потом… – Старик сник и закончил фразу уже совсем на другой ноте: – Потом мне напомнили про подписку о неразглашении, и…
Он замолчал, ему было стыдно. Как ни странно, ситуацию прояснил Розенталь:
– У почтенного профессора есть сын, а у сына – пристрастие к героину. Мы помогли.
Объяснять, в какой именно форме была оказана помощь, он не стал, а Штейну, естественно, не хотелось вдаваться в подробности. Он сказал лишь:
– Когда умерла его мать, мы с сыном отдалились друг от друга. Он покатился по наклонной. Это моя вина.
Айзенменгер повернулся к Розенталю:
– А как насчет Тернера? Когда вы свернули работы по Протею, он, наверное, был огорчен?
Розенталь пожал плечами:
– Его больше заботило, заразился он или нет. Думаю, что перспектива сдохнуть от своего изобретения отбила у Тернера охоту продолжать исследования.
Бочдалек, уже не скрывая интереса, переводил взгляд с Айзенменгера на Розенталя и обратно. И Елена заметила, что ствол его револьвера уже не направлен на доктора. Она даже прикинула, не попытаться ли выхватить оружие из его рук или хотя бы выбить его ногой. Но вот Розенталь…
– Значит, проект закрыли и всех вывезли с Роуны. Кроме вас, профессор, – подытожил Айзенменгер.
– Я решил остаться.
– Почему?
Старик глубоко вздохнул:
– Я намного старше остальных членов группы, и мне просто некуда было возвращаться. Я решил выйти на пенсию и поселиться здесь. А еще я хотел попытаться как-то исправить зло, причиной которого явился.
Айзенменгер задержал взгляд на профессоре несколько дольше, чем делал это до сего момента, затем продолжил:
– А они все ждали результатов анализов, – и, повернувшись к Розенталю, закончил: – Которые оказались сфабрикованными. Вами.
Бочдалек обрадовался словам доктора как дитя. Подобное вероломство привело его в неописуемый восторг. Реакция Карлоса и Штейна оказалась совсем иной. Карлос весь посерел, его лицо мгновенно утратило признаки жизни, голова бессильно упала на грудь.
– Значит, это правда, – тихо, почти шепотом вымолвил он.
Штейн бросил короткий
– Боюсь, что правда. Во время несчастного случая Протей высвободился, и вы все заразились. Вероятно, после этого огонь стерилизовал очаг заражения, но для вас это уже не имело значения.
Штейн посмотрел на доктора невидящим взглядом, потом опустил глаза:
– Иногда я задумывался об этом. Но я был слишком напуган, чтобы проверить свою догадку.
Теперь заговорил Розенталь. Скрывать что-либо от этих людей уже не имело смысла.
– Когда все анализы дали положительный результат, мы поняли, что у нас проблема. Методов борьбы с Протеем не существует, поэтому все шестеро являлись фактически мертвецами. Но проблема состояла даже не в этом. Вопрос стоял так: как выйти из сложившейся ситуации с наименьшими потерями для «Пел-Эбштейн».
– Какой же вы мерзавец! – отрывисто, с нескрываемой ненавистью проговорила Елена.
Розенталь с деланой признательностью поклонился:
– Можете думать, что вам заблагорассудится, но мне поручили работу. И если посмотреть на все с позиций сугубо практических, то выбора у нас не было. Если бы мы сообщили нашим… хм… друзьям подлинные результаты анализов, то уже через два дня о Протее знал бы весь мир. Им же нечего было терять, они обратились бы в газеты, на радио, на телевидение. Поводов для обвинений у них было предостаточно. Поэтому мы решили использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах. Тернер был уже близок к завершению работы, и представлялось вполне логичным посмотреть, насколько Протей эффективен. Мы сообщили всем, что результаты анализов отрицательные и беспокоиться не о чем, после чего нам оставалось лишь ждать и наблюдать. Рано или поздно кто-нибудь подхватил бы простуду или грипп, которые должны были дать старт Протею. А дальнейшие события позволили бы нам понять, насколько он совершенен.
– И никто ничего не заподозрил? – спросила Елена. – Все так запросто и поверили?
– Тернер потребовал предъявить ему все данные анализов, но и этого ему показалось мало: он решил провести анализы самостоятельно. Однако мы предусмотрели и этот вариант. Ловкость рук, и образцы были подменены сразу после того, как он взял их у себя. Вместо собственной крови он исследовал мою.
В разговор вмешался Карлос:
– Когда Тернер сказал, что он удовлетворен результатами, мы окончательно успокоились. Думаю, все мы тогда решили: раз так, нам ничего другого не остается, как принять предложение «ПЭФ» и покончить на этом. В конце концов, исследования по Протею прекращены, и это был единственный выход.
Айзенменгер задумался над словами Карлоса и посмотрел в лицо Розенталю, чтобы понять, так ли это на самом деле. Но в глазах этого человека он не увидел ничего. Тогда доктор продолжил рассказ:
– Первой умерла Миллисент Суит. Ее смерть оказалась столь внезапной, что «ПЭФ» не успел вовремя взять ситуацию под контроль.
– Она умерла быстро и от множества разнообразных раковых опухолей, – подтвердил догадку Айзенменгера Розенталь. – Протей продемонстрировал свою эффективность. Я бы сказал, даже чрезмерную эффективность, о которой до того момента никто и не подозревал. Совершенно ясно, что смерть Суит не была естественной, и мы не могли допустить, чтобы этот факт получил огласку. Нам пришлось взять ситуацию под контроль.