Тихий сон смерти
Шрифт:
А вот страшный человек, который искал Карлоса, – тот действительно злодей, на этот счет двух мнений существовать не может. Чего бы Карлос ни натворил, Нерис знала, что простит ему все. Она могла бы убежать с ним, но только не выдать, не предать. Она никому ни за что не сказала бы, где его искать, даже если бы и знала это. Неудивительно, что он исчез, если за ним гонится подобный псих.
Она глубоко вздохнула. «Почему он не взял меня с собой?» – горестно спрашивала она. Но кроме как самой себе задавать этот вопрос ей было некому.
Прошло
Когда они вышли из машины перед домом Беверли, Елена окинула его удивленным взглядом и произнесла:
– Она что, живет здесь?
– На последнем этаже.
Елена покачала головой:
– Чем это пахнет?
– Может, коррупцией? – пошутил доктор.
– Либо коррупцией, либо просто прорвало канализацию.
Айзенменгер нажал кнопку домофона, под которой значилось «Б. Уортон», замок щелкнул, и они вошли в подъезд. Никакого «Кто там?» или «Вы к кому?» – скрытая камера наблюдения делала ненужным подобные вопросы. Они оказались в холле, и их окружил мягкий свет, пастельные тени на отделанных деревом стенах и запах мастики, исходивший от паркетного пола. Поднявшись по лестнице на верхний этаж, они оказались перед дверью Беверли.
Открыв им, Беверли улыбнулась уголками губ Айзенменгеру, Елене же лишь коротко кивнула. Вид у Уортон был усталый.
Пригласив гостей в комнату, она указала на диван, однако – и доктор про себя это отметил – выпить она не предложила.
Усевшись, Елена оглядела комнату.
– Миленько, – заметила она, хотя по ее тону нельзя было сказать, что находиться здесь ей доставляет удовольствие. Но Беверли сделала вид, что не поняла скрытого смысла ее слов.
– Есть новости? – спросил Айзенменгер.
– Никаких зацепок. Ни Ариаса-Стеллы, ни Штейна найти не удалось. Штейн, похоже, исчез из этого мира сразу после пожара. С того дня о нем нет ни слуху ни духу – никаких следов. У него, видимо, даже нет банковского счета. Можно было бы сказать, что он умер, но в нашем мире трудно умереть, не оставив какого-нибудь официального следа.
– Если его не убили, – заметила Елена.
Беверли посмотрела на нее:
– Да, это верно…
Айзенменгер пробормотал:
– То же самое, скорее всего, случилось и с Ариасом-Стеллой.
– Дома о нем тоже ничего не знают, – сказала Беверли. – Это все, больше никаких концов. По легальным каналам, которыми пользуется полиция, никакой информации получить не удалось, так что на большее рассчитывать не приходится, разве что Карлос Ариас-Стелла попадет в сводки о происшествиях либо судебные отчеты, но это вряд ли. – Беверли сделала паузу. – Это если действовать официально. Но у меня есть еще и друзья, так вот, с их помощью
Беверли указала на раскрытую папку на журнальном столике, стоявшем перед Еленой и Айзенменгером. Доктор наклонился и, не скрывая любопытства, взял папку в руки. Он держал ее так, чтобы Елена тоже могла знакомиться с ее содержимым, пока он перелистывает страницы. Свидетельство о рождении, школьные табели, университетские ведомости, налоговые декларации, документы социального обеспечения, даже медицинские справки и карточка из поликлиники. Целая жизнь – по крайней мере, ее бюрократическое отображение. И изображение – в папке нашлась также фотография Карлоса.
– Как вам удалось все это раздобыть? – спросила Елена.
Беверли посмотрела на гостью с непониманием:
– Я же сказала, что у меня все еще есть друзья. Они трудились последние двенадцать часов, чтобы все это собрать.
Имя Люка она не назвала, хотя большую часть этой кропотливой работы проделал именно он.
– Нет, я не об этом. Добрые три четверти материалов – это конфиденциальные сведения, к которым нет права доступа даже у полиции.
Беверли, несмотря на правоту слов Елены, сочла их самым настоящим оскорблением, а потому ответила презрительно:
– Разве? Да неужели! Какая жалость. – После чего она продолжила как ни в чем не бывало: – Можете посмотреть здесь, мне бы не хотелось выносить их отсюда.
Последние слова были адресованы Айзенменгеру, и только ему.
– Минуточку.
Беверли одарила неугомонного адвоката еще одним холодным взглядом. Ни слова не говоря, она лишь презрительно подняла брови.
– Вы не имеете законного права использовать эту информацию, – настаивала Елена.
Беверли театрально вздохнула и произнесла с издевкой:
– Ой, давайте не будем, Эл. Мы с вами живем в реальном мире, в котором мерзавцы направляют самолеты в дома, а добрейший старикашка, все выходные не вылезающий из паба, рассылает кому ни попадя маленькие безобидные бандерольки со спорами сибирской язвы.
– Мы разыскиваем не террориста, а всего-навсего свидетеля.
– А какие методы поиска предлагаете вы? Он исчез, испарился. Никаких следов! Нигде!
– Ну, объявится же он рано или поздно.
Беверли рассмеялась:
– Да что вы говорите! Знаете, в чем разница между адвокатом и сыщиком? Разница в том, Эл, что на моей работе, в отличие от вашей, когда клиент платит всегда, нельзя сидеть и ждать у моря погоды. Я напомню вам, что Карлос – наш единственный и, надеюсь, живой свидетель, он – единственный, кто может пролить свет на то, что на самом деле произошло в лаборатории и чего добивается «ПЭФ». Без его показаний у нас связаны руки – мне просто не с чем идти к начальству. А это означает, что «ПЭФ» выходит победителем, а мы с вами остаемся в дураках. Вы этого хотите?