Тихий звон колокольчика
Шрифт:
Оставался эксперимент. “Цвет зла” можно было унести с корабля, снова вернуть, опять унести и сравнить результаты. Но этот рискованный опыт требовал ещё и времени, а срок экспедиции уже подходил к концу.
Тупик! “Мы действуем так, как мыслим, а мыслим так, как привыкли”, — с горечью подумал Тагров.
Его взгляд ушёл внутрь, словно гуманолог прислушивался к чему-то в глубине себя. Уж не к тихому ли звону неведомого колокольчика?
— Вот что… — Тигров как будто очнулся. — Надо сделать
— Есть идея? — быстро спросил Шахурдин. — Какая?
— Сделаю — скажу.
Вскоре Тагров расстелил на столе шуршащие рулоны.
— Кто умеет читать психограммы? — Он потёр красные от усталости глаза.
— Легче разобраться в конформном отображении астролиний, — косясь на графики, пробормотал Ясь.
— Слева, — пояснил Тагров, — наши психограммы месяц назад. Справа — теперешние. Проследите за диффракцией Т и Н-прим волн. Особенно обратите внимание на чётки узлов дивергенции. А теперь смотрите, как все это выглядит сейчас.
— Разница есть. — Шахурдин проследил за указующим пальцем Тагрова. — Вот только не припомню, как её объяснить.
— Ещё недавно её и не могли объяснить. Это фазовый сдвиг “комплекса удачливости”. Здесь, как я и ожидал, он далеко выходит за пределы нормы.
— Объективное подтверждение! — воскликнул Шахурдин.
— Да! Соответственно возникает рабочая гипотеза. Всякое растение слабо излучает в широком спектре волн. Излучение местного растения под названием тойсойясёйя уникально тем, что резонансно воздействует на волновые импульсы тех центров головного мозга, которые ведают оптимизацией поступков. Мы внесли на корабль своего рода психодеструктор.
— Приемлемо? — Шахурдин обернулся к Биранделли и Ясю.
— Чепуха какая-то. — У Яся был слегка ошарашенный вид. — То есть я не ставлю под сомнение конечный вывод. — Он потрогал листы психограмм, словно желая убедиться в их реальности. — Что и как, однако, воздействует? Неизвестный вид излучения? Так ведь растение — это растение, а не генератор новых форм материи. Не проходит. Значит, известный тип излучения? Однако на сильное, аномальное излучение Биранделли, надо полагать, тотчас обратил бы внимание. Значит, слабое. И такое влияние? Сквозь стены? Это уже не физика, а чертовщина.
— Чертовщина? — Биранделли встрепенулся. — Нет, знаете, это уже по моей части! Ну-ка, что произойдёт, если в живую клетку поступит квант излучения с энергией меньшей, чем энергия теплового движения молекул?
— Как что? Тепловое движение забьёт слабый импульс. Он потонет, как писк комара в рёве буйвола. Это самоочевидно.
— Даже самоочевидно? Так вот, к общему сведению: клетка отзывается на дозы энергии в миллиарды раз меньшие, чем величина теплового
Биранделли даже закатил глаза от восторга.
— Приказ будет. — Голос Шахурдина стал жёстким. — Впредь до выяснения, что, надо полагать, станет задачей особой экспедиции, тойсойясёйя останется на планете. Все! Я не имею права лететь с деструктором на борту.
Шахурдин и Тагров были одни в рубке. Корабль близился к Солнцу. Оно волшебно сияло среди россыпи звёзд — крохотный огонёк приюта среди бесконечной ночи, единственный во всей Вселенной фонарь, который обещал и свет, и дом, и ласку, объятия и близость, синь неба и запах цветов.
— Как хорошо, что тебе это удалось доказать, — потягиваясь и жмурясь, проговорил Шахурдин. — Иначе, чего доброго… Я не раз вспоминал о судьбе Скотта.
— Ты доволен?
— Ещё бы! Такого тихого, спокойного полёта у меня давно не было. Или это кажется по контрасту? Те дни мне во сне снятся, просыпаюсь так, будто родился заново. Тёмный ужас…
— Тёмный, — эхом отозвался Тагров.
Он сидел, уперев локти в колени, опустив подбородок на сцепленные пальцы рук, и, не мигая, смотрел на крохотный диск Солнца. Постаревшее лицо гуманолога было глубоко изрыто тенями.
— Если бы не твой график… — нахмурясь, Шахурдин покачал головой.
— Моя выдумка, — глухо ответил Тагров.
— Что?!
— Никаких дивергенций, никаких таких сдвигов на психограммах не было, — безжизненно проговорил Тагров. — А нас между тем уже захлестнула незримая петля. Но вы были готовы верить только приборам.
— Ты… ты… — Капитан задохнулся, не найдя слов.
— Я! — Тагров с вызовом взглянул на капитана. — И отвечать буду я! Но корабль цел, все живы, а загадка… — Он махнул рукой. — Подождёт, никуда не денется загадка. Ясь по-своему был прав. Но и опыт поколений тоже чего-то стоит! Слишком громко тогда звонил колокольчик, я не мог поступить иначе…
— Не мог… — эхом откликнулся Шахурдин. — Нет. — Он покачал головой после недолгого молчания. — Я тебе не судья, ибо, возможно, ты спас всех нас… Но свою репутацию ты погубил окончательно и бесповоротно. Ведь даже когда будет доказана — верю! — твоя правота…
— Не имеет значения, — тихо сказал Тагров. — Ни одна репутация не имеет значения, если за неё надо платить хоть каплей чужого страдания.
С минуту оба сидели неподвижно. Затем рука капитана скользнула по подлокотнику и благодарно стиснула пальцы Тагрова.