Тихо молвил бормокряк
Шрифт:
грозила. Однако сейчас возня с медицинскими комплектами (они были у нас обоих) казалась самоубийством. Сверху, искаженное туманом, долетало бормотание Тамиры и Толана. Потом, ниже и ближе к реке, чей-то другой голос сказал:
– Шабра тапуль. Нуд локок окер.
Это было все равно что, спрятавшись от взломщика в шкафу, услышать над ухом зловещее ворчание. Тревожимый вечным, неугомонным движением реки, туман узкими длинными стягами скользил по воздуху, являя и скрывая. В пяти метрах под нашей глыбой на прибрежной гальке враскоряку сидело существо; его голова приходилась вровень с моей. Андерс застонала, и я живо зажал ей рот ладонью. Существо напоминало пирамиду; две из трех пар передних конечностей, сложенные, умиротворенно покоились на выпирающей нижней
– Хрям да пульга, - заявило оно, извлекая и выбрасывая кость.
Осознание того, что трупы чендерье привлекли сюда бормокряка, ничуть не утешало. Я безотчетно пригнулся и съежился в надежде, что он меня не видит, а если увидит, я покажусь ему не столь аппетитным. Опустив трясущиеся руки, я принялся отматывать моноволокно с катушки на поясе Андерс. Проклятая машинка показалась
мне невероятно шумной, а оранжевый цвет шнура - нестерпимо ярким. Отмотав достаточно, чтобы обвязаться для страховки, я расстегнул лямки рюкзака Андерс и избавил ее от этой обузы. Теперь, бережно спустив Андерс к дальнему краю валуна, я мог вместе с ней скрыться из поля зрения бормокряка… но тогда угодил бы в листву и наверняка наделал бы шуму. Я решил не мудрствуя взвалить Андерс на плечо и поживее убраться. Но тут в спинную опору моего штурм-каркаса шарахнула пуля, и я распластался ничком.
Переворачиваясь на спину, я поглядел на бормокряка. И покрылся гусиной кожей. Он исчез! Нечто столь огромное не имело права двигаться так прытко и бесшумно. Улегшись навзничь, я немедленно нашел взглядом Толана и его сестрицу. Они спускались со скалы. Мой штурм каркас казался тяжелым, мертвым, каким скоро стану я сам, но вопрос о том, сразит меня пуля или размелет кошмарный клюв, оставался открытым.
Парочка затормозила в нескольких метрах над нами и, вонзив крючья в камень за спиной, освободила руки, чтобы спокойно целиться из «оптеков». Из тумана что-то вылетело, шлепнулось о камень над Тамирой и упало. Тамира взвизгнула: между ней и скалой застряли кишки и окровавленная плоть - полусъеденный труп чендерье. На дальнем краю каменной глыбы в мареве обозначился бормокряк. Он выпрямился во весь свой немалый рост и вытянул лапу длиной метра три, не меньше. Лезвия когтей выбили из рук Тамиры ружье; оно, вращаясь, улетело прочь и царапнуло по камню с противным звуком, как нож по фарфору. Толан очередью разрядил карабин в бормокряка, но пули с глухим чпоканьем отскакивали, не причиняя и тени вреда. Я сграбастал Андерс в охапку и покатился к краю, не заботясь, куда придется падать. Мы провалились сквозь путаницу ветвей в расселину и застряли. Освободиться удалось, когда я отстегнул ремни своего штурм каркаса и зашвырнул вперед рюкзак.
– Жабер грабер жабер!
– обвиняюще взревел бормокряк.
– О боже, о боже, о боже!
– Тамира.
Новые выстрелы - Толан.
Издевательское «грябль!».
– Еще встретимся, гад!
Не знаю, кому он это крикнул - бормокряку или мне.
В нижней части расселины скопилась вода - более чем достаточно, чтобы заполнить очистной баллон и промыть рану Андерс, прежде чем наложить повязку. Я воспользовался мини-диагностом из медкомплекта и ввел лекарства, которые прибор синтезировал, сообразуясь с характером повреждений. Андерс сразу задышала свободнее и порозовела. Тем не менее положение было аховое. Над нами бродил бормокряк, изредка отпуская себе под нос бессмысленные замечания по поводу происходящего. Чуть погодя - я ломал голову над тем, как бы поставить палатку - небо над расселиной загородил темный силуэт.
– Быркль жабер прысь?
– осведомился бормокряк и, недовольный моим гробовым молчанием, пошарил в расселине. Ему удалось дотянуться лишь до каменного гребня, где застрял мой штурм каркас. Бормокряк, словно бы в задумчивом нетерпении, постучал передним
– Грябль, - постановил он и удалился.
Лингвисты, загрузившие в свои умы тысячи языков, определенно отчаялись понять бормокряков. Болтовня этих существ бессвязна, но удручающе близка к осмысленности. Им незачем развивать сложный речевой аппарат, тем паче для общения с собратьями, ибо по большому счету эти создания - отшельники и беседуют сами с собой. Сходятся они исключительно ради спаривания, или драки, или и того, и другого. Носить под черепом структуры, способные оперировать языками повышенной сложности, им тоже ни к чему.
Две трети своего объемистого мозга бормокряки, похоже, не задействуют вовсе.
Вогнав в края расселины по крюку с резьбой, я вскоре умудрился растянуть поперек нее палатку. Жесткий материал пола выдерживал наш вес, как гамак, даже несмотря на ужимки, ценой которых удалось упаковать Андерс в спальник. Когда она наконец была надежно устроена, я обнаружил, что наступила вечерняя синь. Прихватив
мощный фонарь, я исследовал расселину и выяснил, как ее оконечности восходят к поверхности. Затем опасность (в топкой грязи на дне завозились осьмишлепы) загнала меня в «пузырь». Ночь не принесла ничего хорошего. Палатку атаковали сущие орды осьмишлепов, и я забеспокоился, как бы не рухнуть под их тяжестью. Вдобавок здесь, под туманом, было темным-темно. Не рассветало целую вечность, а когда рассвет наступил, Андерс очнулась.
– Они пытались убить нас, - сказала она, ополоснув пересохший рот очищенной водой.
– Кто бы сомневался.
– Где мы сейчас?
– В дыре.
Она уставилась на меня, и я обрисовал положение.
– Как же отсюда выбраться?
– в конце концов спросила она.
– Мы оба остались без «штурмовиков», но кислородные баллоны и катализные блоки при нас. Зря я не послал Толана с его чушью на счет «неотслеживаемой электроники» куда подальше.
– Я на секунду задумался.
– Что с твоим наладонником? Через него нельзя обозначиться?
– Комп хозяйский, как и мой каркас. Сейчас его наверняка уже отрубили. Даже сумей мы до него добраться… - Она задрала голову. Ее рюкзак лежал на бормокряковом валуне.
– А-а.
Андерс пригляделась ко мне.
– У тебя правда нет никакой возможности связаться с цитаделью?
– Даже с дирижабля. Ты же видела наш с Толаном контракт. Я ничего не рискнул протащить с собой - субчик, похоже, из тех, кто отказывается платить из-за любого нарушения договора.
– И что теперь?
– спросила она.
– Это во многом зависит от Толана с Тамирой… и от тебя.
– От меня?
– Надо полагать, как ценный сотрудник ты тоже получила имплантант?
– Андерс мигом скисла. Я продолжал: - Думаю, эта парочка вернется. На дирижабле. Останемся на одном месте - они примутся палить по твоему имплантанту. Дадим тягу - все равно сядут нам на хвост. Придется залечь под туманом, тише воды, ниже травы, и уповать на то, что пуля - дура. Беда в другом: для нашего здешнего приятеля мы вполне сгодимся на закуску.
– Ну брось меня… возвращайся один. За границами этой зоны им не так-то просто будет тебя найти.
– Это нужно было сказать, - согласился я.
– А теперь вернемся к тому, как выбраться отсюда.
Заново упаковав палатку и спальник, мы перебрались в конец расселины, узкий, но открывающий более легкий доступ к поверхности. К галечным берегам наклонно нисходила голая и скользкая глыба. Над нами маячил край плиты, с которой мы сюда скатились, а за ним, исчезая в тумане, вставала стена камня - по ней я карабкался позавчера. Это зрелище заставило меня прочувствовать, в каком глубоком дерьме мы засели. До цитадели было две с лишним сотни километров. Нашу скорость передвижения я оценивал в несколько километров в день… может, чуть больше. Такое путешествие вполне можно пережить. Сведения из атласа справочника, которые я себе загрузил, содержали перечень того, что годилось в пищу, а нехватка воды нам не грозила по определению. Пока катализные блоки работали, и никто из нас не упал…