Тихоня для мажоров
Шрифт:
— Егор, — я пытаюсь достучаться до него, но он только мотает головой и спрашивает:
— Да, или нет, Юля, — он надвигается скалой, не давая возможности для отступления. Хватает меня за руку и тянет на себя, не позволяя отойти. — Нет, дорогая, я устал за тобой бегать. Задолбался вести бессмысленные разговоры. Я предложил тебе замужество, чтобы у моего ребенка был отец, а у тебя нормальный мужик. Так чего тебе еще надо? — наверное, он не ждет от меня ответа, но я вскидываю головой и тяну подбородок вверх.
— Любви? — насмешливо
— У тебя все это было, — спокойно отвечает он. — В двойном размере, — его рот кривится в усмешке, а я не верю, что он говорит это. — И было бы так и дальше, если бы не беременность.
— А что это меняет? Кроме того, что из двух внимательных мужчин вы превратились в идиотов, решивших доказать, кто из вас круче.
— Не ребенок. Ты. Нас ты изменила.
Я молчу, переваривая полученную информацию. Слабо верю в то, что это правда, потому что они были обычными до тех пор, пока не узнали о ребенке.
— Мы думали, что ты простая шлюха, Юля. Та, кто с радостью прыгнет в постель к двум мужикам. Может, оно так и есть, но…
Сама не понимаю, как взмахиваю рукой и опускаю ладонь на его щеку. Раздается звонкая пощечина, взгляд Егора тут же меняется на яростный и злой, но меня это не останавливает. Я замахиваюсь еще раз, но мужчина перехватывает мою ладонь, прожигая потемневшим от страсти взглядом, притягивает к себе и впивается яростным поцелуем. Кладет руку на мой затылок и с силой вжимает в себя, заставляя приоткрыться мои губы.
Вторая рука проникает под мою блузку, а пальцы проходят по позвонкам, вынуждая тело покрыться мурашками. Я вздрагиваю, но пытаюсь оттолкнуть мужчину от себя, упираюсь кулачками в его широкие плечи, но у меня не выходит. Он стоит скалой мышц и не двигается, прижимает меня к себе и целует так, что коленки подгибаются. Я так давно мечтала о его губах.
Наверное, именно поэтому тело посылает меня на три веселых и живет отдельной жизнью. Руки сами тянутся и обхватывают мощную шею, а губы порочно вгрызаются в желанный рот. Как бы я не врала ему и себе, что не хочу его, желание, стремительно разгорающееся внизу живота, доказывает обратное. Я теку под ним и чувствую себя последней шлюхой, потому что не могу противиться тому, что он делает.
А он, ни много ни мало, ловким движением расстегивает лифчик и пробирается рукой к груди, накрывает ее ладонью и умело зажимает сосок между пальцами, вырывая хриплый стон из моего рта.
Глава 20
Егор
— Ты же хочешь меня, — хриплю голосом прокуренного старика, — хочешь меня, Юля.
Черт, мне нужно ее признание. Я хочу, чтобы она раскрыла свой порочный рот и сказала “Да,
— Ну же, — подталкиваю ее к признанию, расстегивая пуговицы на рубашке и освобождая ее округлившуюся грудь от лифчика. — Давай, скажи это.
— Нет.
Стерва с ядовитым языком. Хочет меня, но все равно противоречит себе.
Подхватываю ее под ягодицы и усаживаю на стол. Утыкаюсь членом в ее промежность и толкаюсь бедрами, вырывая из ее горла хрип удовольствия. Отрываюсь от ее губ и втягиваю в рот сосок, обвожу ореолу языком и слегка прикусываю, краем глаза замечая, как ее совершенное тело покрывается мурашками.
Она — смесь порока и целомудрия. Ей удается быть стервой с острым языком и тихоней, не смеющей сказать и слова.
— Твой додик муж тоже так делал? — расстегиваю ее брюки и проникаю под трусики. — Тоже трогал тебя так?
Хрен знает почему мне интересно, было ли ей с ним так же хорошо, но я спрашиваю. Она дергается назад, как от прокаженного, но я крепко удерживаю ее на месте и проникаю в горячую плоть пальцами. Скольжу в ней, погружаюсь глубже и удовлетворительно рычу, получая свою долю экстаза.
Смотрю в ее затуманенный взгляд, в напряженное лицо с припухшими от поцелуев губами, ловлю ее гортанные стоны, вырывающиеся под ритм движения моих пальцев и едва держусь, чтобы не сорвать с нее одежду и не распластать на столе, потому что она охренительная. Манящая, соблазнительная и настоящая. Я помню ее такой в самый первый вечер.
— Скажи, что ты хочешь, Юля.
— Нет.
Упрямая. Мой личный экстаз, распространяющийся по телу и не дающий спокойствия. Мой эндорфин, со скоростью миллисекунды разносящийся по венам и ударяющий в голову.
— Ты же хочешь, чтобы я трахнул тебя.
— Пошел к черту, — рычит мне в рот, обжигая своим малиновым дыханием.
— Пожалуйста, Егор, — подсказываю ей, вводя палец глубже и проходясь по влажным лепесткам.
Юля впивается поцелуем в мою шею, напрягает мышцы бедер и рычит. Натуральным образом рычит, потому что она почти. Еще немного. Выхожу из нее и надавливаю на клитор. Замираю и подсказываю еще раз:
— Пожалуйста, Егор.
Молчит. И я не шевелюсь. Мы замираем на какие-то миллисекунды, после которых я слышу:
— Пожалуйста, Егор.
Аккуратно ввожу в нее пальцы и прикрываю глаза, впиваясь поцелуем в ее шею, проводя языком по мочке уха и вдыхая ее дурманящий запах. Она мягкая, нежная и податливая. Надавливаю на чувствительную точку и перемещаю палец на клитор, делаю пару круговых движений и ловлю ртом ее всхлипы и стоны. Смотрю в ее затуманенный желание взгляд и внутренне рычу, призывая всю силу самообладания.
Тише, Егор, тише. Тебе нужно, чтобы она тебе верила, чтобы хотела, не боялась.