Тихоня для мажоров
Шрифт:
— У меня все хорошо, мам, меня не нужно вытаскивать. Ночи я провожу дома, дни на работе, правда, сегодня у меня совершенно не было времени.
— Ты так постоянно говоришь. И с каждым разом становится все хуже и хуже. Я же стараюсь только для вас. Мне нужна хорошая опора и поддержка, кто будет после меня управлять всем? Я хочу внуков. Хочу, чтобы появились у вас с братом крепкие семьи.
— Я тоже этого хочу и делаю сейчас все возможное, — усмехаюсь.
Мы часто не понимаем друг друга, но сейчас, к моему удивлению, у нас совпадают желания.
— У меня
— Не сегодня, может через пару десятков лет. А лучше невесту брату подгони, ему нужнее. Я и сам способен найти себе умницу и красавицу.
— Артем…
— Мааам, хватит. Мне не пятнадцать. И во дворе есть с кем погулять, — подмигиваю, давай понять, что на этом разговор окончен. — Чаю?
— Нет, — холодно отзывается и снова примеряет на лицо маску железной леди.
На ее лице больше нет заботы обо мне, заинтересованности в моем благополучии. Она будто забывает, зачем пришла.
— Я отлежусь пару дней дома и вернусь на работу. Голова раскалывается в последние дни.
— Вернись в больницу, — бросает напоследок и уходит, а я так и не могу понять, почему она приходила и чего хотела.
Бросаю взгляд на часы, бегло принимаю душ и одеваюсь, собираясь в ресторан. по пути заезжаю в аптеку и прошу обезболивающее посильнее, правда, все, что мне предлагают — то, что у меня и так есть.
— Остальное по рецепту, — глухо сообщает девушка.
Из-за очереди в аптеке я задерживаюсь, поэтому приезжаю, когда Юля и Егор уже сидят за столиком. Она напряжена, как струна, а брат держится, как принц жизни: вальяжно разваливается на стуле и ухмыляется.
— Ты, брат, как всегда вовремя, — он не сдерживается от укола в мою сторону.
Юля не обращает внимания ни на меня, ни на Егора, сидит и смотрит впереди себя. Как неживая. Статуя.
— Привет, — я наклоняюсь к ней и хочу поцеловать в щеку, но она отстраняется от меня и упирается ладонью в грудь.
Она выставляет преграду, и я нервничаю, понимая, что выбор, скорее всего, не в мою пользу.
— Здравствуй, Артем. Присаживайся. Разговор будет коротким, но, надеюсь, продуктивным. И мы все не станем друг друга задерживать.
— Любопытно, но, все же, мы тебя задержим, — Егор щелкает пальцами, и к нему подходит официант с букетом розовых тюльпанов.
Взгляд Юли меняется. Она переводит взгляд на тюльпаны и вздыхает.
— Спасибо, но я не приму, — говорит осипшим от волнения голосом, и я замечаю, как дрожат ее руки, как она с трудом сдерживается.
Что с ней?
— В тот раз приняла. Это просто цветы. Я хочу сделать тебе приятное, ты слишком бледная. Юль, давай забудем обо всех разногласиях и просто начнем все с чистого листа.
Я сижу напротив нее и мне буквально хочется закрыть ее от Егора. Юля сжимается, обхватывает себя руками и нервно прикусывает губу. Егор давит на нее. Да, говорит ласково, но давит.
— Нет, — уверенно вскидывает голову и смотрит впереди себя.
— Юля,
— Это еще не известно, — вставляю свое слово и она, наконец, смотрит на меня.
В ее глазах застывают слезы, которые упорно просятся наружу, но Юля держится. Часто-часто моргает, сглатывает, как если бы ей было трудно произнести хотя бы слово и выдает:
— И не будет известно.
Она достает из сумочки бумажку и дрожащими руками кладет перед нами бумажку с небольшим черно-белым снимком.
— Это что? — смотрю на клочок бумаги и на снимок.
По всей видимости, это УЗИ. Ее обследование, или что там. Я не силен в этом, но как раз на днях просматривал фотографии и информацию о беременности. Видел такие снимки в сети, правда, этот отличается. Здесь должен быть зародыш… небольшая темная точечка, но там пусто. Ничего нет.
Егор выхватывает снимок и всматривается в него, а я перевожу взгляд на Юлю, и мне хочется завыть от бессилия, потому что по ее щеке скатывается одинокая слеза.
— Ты сделала аборт?
Глава 34
— Ты сделала аборт? — голос Артема звучит настолько глухо, что мне кажется, я слышу его сквозь толщу воды.
Почему мне так сложно сказать эти чертовы две буквы? Я готовилась, репетировала, старалась, но у меня не получается. Я вижу пустой взгляд Егора, полыхающий огнем и злой Артема, который просто не может поверить в реальность происходящего. И именно это не дает мне говорить. Мое сердце разрывается. Я ужасно поступаю с ними: скрываю беременность, но понимаю, что по-другому ни за что не поступлю. Мы не можем быть вместе.
— Ты. Убила. Ребенка? — Егор зол.
Его черты лица заостряются, а губы сжимаются в тонкую полоску. Он смотрит на меня исподлобья, прожигая взглядом насквозь.
— Да. На этом надеюсь наше общения прекратится. Мне не нужны ни вы, ни ребенок от вас.
— Сука, блять.
Егор хватает стакан в руки, а я инстинктивно закрываю лицо руками, боясь, что сейчас он полетит в меня. Мои ожидания не оправдываются, потому что я слышу звук разбиваемого окна, визг людей, а после чувствую, как морозный воздух пробирается под кофту. Я ни минуты не медлю. Поднимаюсь со стола и отхожу на безопасное расстояние.
— Что ты натворила? — рычит он, смотря на меня так, что если бы силой мысли можно было бы убивать, я бы уже лежала замертво. Мне больно от его взгляда, от того, как он сминает кулаки и едва заметно кривится.
— То, что посчитала нужным, — стойко говорю я.
Мне нельзя давать слабину. Ни на минуту нельзя сомневаться в том, что я все делаю правильно, иначе они продолжат терроризировать меня.
— Я тебе этого никогда не прощу. Ты поплатишься, сука.
Он ударяет кулаком по столу и поднимается, а я краем взгляда замечаю, как к нам уже идет охрана. Перевожу взгляд на Артема. Он сидит с сжатыми кулаками, смотрит на опустевший стол и молчит. Застывает, как восковая фигура. Внешне, как живой человек, а внутренне мумия. Подделка. И ему больно.