Тихоня
Шрифт:
— Назови настоящую причину, по которой ты меня отшила, и я отпущу тебя, — шепчу я.
Она извивается, и я чувствую жар ее киски на своей ладони. Моя маленькая тихоня хочет меня так же сильно, как и я ее. Просто еще не смирилась с этим.
— Я… — заикается она. — Моя мама больна. Ясно? Вот почему мне понадобились дополнительные деньги и время. Она заболела, и я навещала ее.
Меня насквозь пронзает чувство вины.
— Почему ты, черт возьми, просто не сказала мне об этом?
— Это не твое дело, и мне не нужна твоя жалость!
—
В ее глазах появляется отчужденность, а я этого не хочу. Свободной рукой беру ее за подбородок и удерживаю ее взгляд на себе. Пока она не сводит с меня глаз, сдвигаю ее трусики в сторону и погружаю два пальца в жаждущее тепло.
Она шипит, и ее глаза закрываются.
— Нет, тихоня, открой их. Посмотри на меня. Сейчас же.
Резкость в моем голосе заставляет ее снова открыть их, и она пристально смотрит на меня.
— Хочу, чтобы ты смотрела на меня, пока я заставляю тебя кончать. Чтобы ты знала, что когда смотрю на тебя, не вижу ничего жалкого.
— Кто-нибудь может нас увидеть, — шепчет она.
Я качаю головой.
— Не беспокойся ни о ком. Поверь, я позабочусь о тебе. Смотри мне в глаза и веди себя тихо, чтобы никто не заметил.
Она кивает, и я улыбаюсь, переплетая наши пальцы.
— Хорошая девочка.
Когда начинаю осторожно вводить и выводить из нее два пальца, она сильно прикусывает губу, но не сводит с меня глаз, как я и приказывал. Это завораживает — видеть, как эта красивая, умная девушка поддается порыву вожделения, как и все мы, простые смертные. К тому времени, как закончу с ней, она будет умолять меня дать то, что ей нужно.
Я облизываю губы, заставляя ее опустить взгляд, но она вспоминает и снова поднимает глаза. Улыбка, появляющаяся на моих губах, искренняя, и она вздрагивает, как будто я ее оглушил.
— Не двигайся, цветочек.
Она дрожит, прижимаясь ко мне.
— Ты доверяешь мне?
В ее похотливом взгляде сквозит неуверенность, и я не могу ее в этом винить. Я сам с трудом доверяю себе, но я никогда не причинял ей вреда и не позволял кому-то другому причинить ей вред.
— Сдвинься, чтобы твоя задница была на краю стула.
Она покачивается, медленно продвигаясь вперед, и я чувствую, как ее бедра раздвигаются шире, давая мне больше доступа. Не сводя глаз с ее лица, медленно ввожу третий палец и наблюдаю за ощущением дискомфорта.
— Сколько еще ты сможешь вытерпеть? Сколько еще, прежде чем кончишь и крепко сожмешь мои пальцы?
Все ее тело содрогается, а глаза затуманиваются похотью.
— Не знаю…
Погружаю пальцы чуть глубже, и мне нравится, как она ощущается. Такая теплая и влажная. Я возбужден, член упирается в ширинку джинсов, но это для нее и наказание, и демонстрация. Она хочет меня настолько сильно, что готова позволить осквернить себя в своей драгоценной библиотеке, рискуя быть пойманной с моими пальцами внутри.
Я двигаю ими быстрее, наблюдая, как она ерзает на сиденье.
— Осторожно, или ты нас выдашь.
Она только качает головой, не отрывая от меня полного вожделения взгляда. Интересно, что она видит. Нет, наверное, будет лучше, если
— Может, мне добавить еще один? Как думаешь, сможешь взять мою руку целиком?
Она более чем возбуждена. Мои пальцы влажные и скользкие, пока я снова и снова проникаю внутрь. Ее киска растягивается вокруг пальцев, я улыбаюсь ей и сдвигаю руку так, чтобы мизинец оказался внутри вместе с тремя другими пальцами. Она напрягается от вторжения, и я двигаюсь достаточно медленно, чтобы она могла приспособиться к дополнительной ширине. У меня определенно не маленькие руки, поэтому могу только представить, каково это.
Наклоняюсь ближе, так что наши губы почти соприкасаются.
— Ну, и как тебе?
Она фыркает, ее грудь вздымается, когда она прерывисто произносит мне губы:
— Ты спрашиваешь только для того, чтобы подразнить меня. Не похоже, что ты остановишься, если скажу, что это уже слишком.
А смог бы я? Не знаю. Когда дело доходит до нее, кажется, что нет такого правила, предела или границы, которых бы я не переступил.
— Ты права, цветочек, но касаемо этой дерзости, угадай, что? Давай посмотрим, сможешь ли ты взять всю мою руку в эту прелестную маленькую киску.
Еще один вздох, еще один взмах ее ресниц, еще один удар моего сердца, пока я наблюдаю за ней в таком состоянии. То, как она берет меня, то, как отталкивается — это не что иное, как небольшой вызов и удовольствие. Я двигаю пальцами быстрее, подталкивая ее ближе к краю. Переплетаю пальцы вместе и добавляю большой палец, осторожно вводя их в нее. Это медленная работа, требующая терпения, поскольку она извивается и сжимает губы, чтобы не издать ни звука. В следующий раз сделаю это в одной из наших кроватей, чтобы услышать, как она стонет и произносит мое имя.
— Ты чертовски хорошо справляешься. Ты так хорошо себя чувствуешь на моей руке. Я так горжусь тобой.
Она снова сглатывает, и ее лоб прижимается к моему, словно больше не может держать себя в руках, и ей нужна моя поддержка, пока я буду сводить ее с ума. Очень медленно погружаю в нее руку, на секунду разводя пальцы в стороны.
— Тебе нравится быть настолько заполненной мной? А что, если я сделаю это и возьму тебя в задницу? Как думаешь, ты вытерпишь, или это будет уже слишком?
Это вызывает у нее тихое хныканье, и я улыбаюсь. Ее мышцы начинают подрагивать, а пальцы запутываются в моей рубашке, крепко сжимая ее. Она даже не пытается скрыть похоть на своем лице, удовольствие проскальзывает в каждой гримасе и черточке.
— Уже почти все, цветочек. Давай, я хочу почувствовать, как ты взрываешься. Кончи для меня, прямо сейчас.
Словно по команде, она рассыпается на части, и я прижимаюсь губами к ее губам, заглушая крики удовольствия. Она прижимается ко мне, оргазм пронзает ее изнутри, грудь вздымается с каждым вздохом. Еще через несколько секунд прерываю поцелуй, и как только она оседает на стул, отстраняясь от меня, я осторожно вынимаю пальцы из ее киски. Поднеся их к своему лицу, замечаю, какие они блестящие и влажные от соков, и не могу удержаться, чтобы не засунуть указательный палец в рот и не попробовать на вкус.