Тихушник
Шрифт:
— А что за страховая фирма «Гаросс», не знаешь? — спросил заместитель.
— Знаю, конечно. Толя Чубайс эту фирму организовал, когда рулил приватизацией во всей России. Сейчас вместо него на этой должности господин Кох, тоже такой же одесский комбинатор. Страховая фирма была создана специально для отмывания денег. Вся недвижимость в нашей стране при продаже должна проходить через аукционы с участием комитетов по приватизации. Часть суммы от реализации перечисляется на счёт этой компании. А потом «комбинаторы» потихонечку деньги из этой фирмы себе в карман и пилят. Наверно, и Кузьмич не забыл себя любимого: быть у колодца и не напиться — не по-чиновничьи как-то получается. Фирма находится (точнее зарегистрирована) в Свердловске — специально, наверно, Толя Чубайс подальше от Москвы открыл, чтобы её НКВД не нашла.
— Давай так сделаем: ты, Александр, сходи к Кузьмичу и покажи телеграмму. Объясни, что мы маленькие люди, пришёл приказ из Москвы об изъятии документов в комитете приватизации, мы должны его исполнить. Я уже официальную бумагу от нашей конторы приготовил за своей подписью. Её тоже покажи — может, он пойдёт нам навстречу.
— Ну, хорошо, попробую. — Я взял у зама документ, просмотрел — напечатан на нашем бланке управления по борьбе с организованной преступностью и за подписью начальника. Всё как полагается, есть шанс потрепать нервы у представителя президента. Конечно, это не официальный бланк об изъятии документа, а «липа» — но, может, и проскочит на дурачка. Кузьмич отдаст мне бухгалтерские документы, да и надо нам всего лишь один бланк — платёжку на перечисление денег… Только вот за что, за какие такие заслуги получил их Кузьмич? Тут завуалированной взяткой попахивает однозначно, за красивые глазки такие деньги не дают — их нужно заслужить при разбазаривании народного имущества.
Я взял к себе в помощь коллегу по бандитскому отделу — опять же, подельника по прошлому делу Бориса Геннадьевича, который, как бывший финансовый работник, понимает в бухгалтерских документах, — и мы направились в крысиное логово — к представителю президента. Секретарь встретила нас недружелюбно — в приёмной был народ, — но, узнав меня, как постоянного гостя, и выслушав причину нашего прихода, позвонила Кузьмичу и сказала, чтобы мы прошли к нему без очереди. Зная его кабинет, как «Отче наш» — стены увешаны портретами наших правителей, в углу стоит российское знамя, а на столе — куча телефонов с гербом Российской Федерации на каждом из них, — страха за собой, как в первый раз посещения его, я не ощущал — мы вошли смело. Кузьмич сидел за столом, одетый в современный блатной клубный пиджак с завёрнутыми рукавами, и своим видом показывал — он весь в «государственных делах», в этом кабинете решается судьба страны — или, по меньшей мере, целого региона. По его взгляду я понял — нашей очередной встрече он был не рад. Хотя моя привычка улыбаться всем и всегда была визитной карточкой, в этот раз она не сработала.
Ты опять меня пришёл разрабатывать? Всё копаешь под меня? Занялся бы лучше своим начальником УВД и его сыном, который у меня из приёмной не выпазит. Всё просит и просит помочь приобрести какое-нибудь недорогое здание, да ещё в центре города — занимаются коммерцией, что категорически им запрещено. Их и проверяйте, а не меня разрабатывайте, — сразу с порога сказал мне Кузьмич.
— Анатолий Кузьмич, здравия желаю! Я не по своей воле к вам в гости пришёл, а как государственный человек к государственному лицу. Привела меня к вам не моя прихоть вам насолить, а телеграмма из Москвы, будь она неладна, за подписью самого министра. И вот ещё один документ моего непосредственного начальника, почитайте. — Я протянул ему документы. — Я маленький человек. Могу копать ямы — могу их не копать; мне приказали — я должен приказ исполнить.
Кузьмич взял у меня бумаги, внимательно их прочитал. Взял со стола записную книжку, полистал, нашёл в ней нужный номер телефона и набрал его по своему аппарату с российским гербом. Я подумал, что он набрал номер самого министра — ведь такая возможность у представителя президента имеется, и, видимо, мне «посчастливится» разговаривать с ним. Только вот результат от этого разговора мне был неизвестен, но уж наверно был бы для меня отрицательным. Ворон ворону
— Алексей, — сказал Кузьмич, говоря в трубку, — у меня в кабинете находится ваш сотрудник, Александр Фёдорович, так он принёс бумаги за твоей подписью. Это как понимать? Ты же знаешь, кто я такой и какую должность занимаю в области. Объясни мне ситуацию!
Слушая разговор с абонентом, я понял — он набрал номер моего зама, который и направил меня к нему. Слава Богу, пронесло — это не министр. Кузьмич всё держал трубку у своего государственного уха и слушал. Минут через пять протянул её мне и расплылся в улыбке.
— Александр Фёдорович, ты, что там делаешь у представителя президента? — задал мне вопрос знакомый голос, в котором я узнал своего зама Алексея Николаевича.
— Как «что делаю»? Пришёл выемку документов делать. Вы же сами меня послали к нему, и документ дали за своей подписью. Утром с вами всё обговорили, — ответил я маленькому шефу.
— Ничего я тебе не давал, и никакие документы не подписывал, — ответил мне шеф. Наступила минута молчания — видимо, он запамятовал, подумал я, а может, думает, что ему дальше делать, — но, наконец сообразив, продолжил: — А ты можешь дня три подождать и никаких мер не принимать?
Услышав эти слова, я понял: меня развели, как лоха. А может, шеф что-то напутал, не разобрался в ситуации — опыта у него оперского маловато, даром, что кандидат юридических наук? Из славного города Тюмени его направили к нам — якобы там люди неглупые живут, могут нам, дуракам, помочь лучше бороться с преступностью. Своих, местных, не могли найти на такую большую должность, вот и решили к нам варяга прислать с учёной степенью. И то такую «учёную степень» можно запросто на халяву заполучить — попросить друзей и они за тебя напишут диссертацию. Девяносто процентов так и делают. Я посмотрел на лицо Бориса Геннадьевича — его выражение ясно говорило: не пора ли вам, господа лохи, с этого кабинета валить, пока прокуратура ласты вам не склеила?
— Товарищ подполковник! Прикажете — могу и неделю подождать, — ответил я по уставу шефу, отводя от себя удар гнева Кузьмича и переводя этот удар на него.
Внутри меня всё кипело, лезли в голову разные мысли — «у тебя же есть пистолет, прострели ему яйца, чтобы было неповадно своих коллег так подло подставлять, играя в свою игру!.. Эту игру я уже знаю, но скоро её вам, суки, прикрою, и место вам будет в одном строю — дорожных проституток…»
— Кузьмич, мы тут разобрались, — сказал я, идя на опережение, чтобы ситуация развивалась уже по нашему сценарию, а не по кузьмичовскому. — Оказывается, ошибка вышла, зря обвинили вас в получении полутора миллионов. Сами понимаете — бывают и в нашей работе просчёты. Видимо, в Москве не разобрались и дали нам указание изъять у вас документы. Какие цели преследовали наши боссы — неизвестно, но, я думаю, мы разберёмся. Извините, если, что не так.
— Ничего страшного, понимаю — исполняете приказ. В документах всё правильно написано — деньги, полтора миллиона, я получал, как вознаграждение за проделанную работу, а не взятку, как вы думаете. Документы на них я вам покажу. Приходите денька через три, я вам копии отдам — сказал нам Кузьмич, снова расплывшись в саркастической улыбке.
Выйдя из кабинета, мы попрощались с секретаршей. Я посмотрел на сидящего в приёмной сына нашего генерала и задал мысленно себе вопрос: «Тебе это надо? Лезть туда, куда не нужно, — больше всех надо? Совать свою бестолковую голову туда, где все кругом повязаны в коррупции? Её могут отвернуть так, что и в могилку не положат — никто не найдёт. В дорожной яме с водой будет лежать, в целлофановом мешке с привязанным грузилом. Ты что — современный Дон Кихот? Только у него противники были — ветряные мельницы, и то не настоящие, а у тебя персонажи сидят в органах власти, и они — серьёзнее, и с копьём на них не ходят. Наступили в стране такие безнравственные времена, что слова „Честь“ и „Отечество“ не в почёте — только и напоминают, что те времена, когда у власти были коммунисты. А сейчас, каких только партий в стране нет: правые, левые, либералы, и всякие разные „причиндалы“ — чёрт ногу сломит, — и все „бьются“ за „советскую власть“. Ну ладно, Бог с ними… Нужно самому как-то из этой грязи выбираться быстрее».