Тим Бёртон: беседы

Бертон Тим

Новость о том, что Бёртон станет режиссером новой версии «Планеты обезьян», в равной мере обрадовала его фанатов и вызвала скепсис у тех, кто сомневался в мотивации и способности здраво рассуждать режиссера, посягнувшего на всеми любимую классику. В действительности Бёртон прекрасно понимал все риски такого проекта: «Я знал, что направляюсь в ловушку». Его «переосмысление» материала, по словам 20th Century Fox, было чашей с ядом. Оригинальная «Планета обезьян» вышла на экраны в 1968 году в очень специфическую эпоху, в условиях весьма конкретного политического климата – война во Вьетнаме, расовые беспорядки в Штатах – и одновременно работала как остросоциальное высказывание и первоклассный развлекательный фильм. Тогда мир был совсем другим. В 2000 году студия Fox не интересовалась социальными вопросами; ей нужна была франшиза. Фильм Бёртона получил зеленый свет без готового сценария и был запущен в производство в спешном порядке, чтобы премьеру можно было назначить на лето. Это привело к ряду компромиссов, и готовый фильм, в котором не обошлось без по-своему изобретательных и стильных решений (в число которых вошел потрясающий грим Рика Бейкера), стал заметным разочарованием даже

для закоренелых поклонников Бёртона. В главе, посвященной «Планете обезьян», режиссер сам рассказывает об этом опыте, в том числе затрагивая трудности в его отношениях со студией. Что касается необходимой ему личной связи с материалом, в «Обезьянах» поднимается несколько извечных бёртоновских тем: обмен социальными ролями, аутсайдеры. Кроме того, ему выдалась возможность поработать с Чарлтоном Хестоном, исполнившим главную роль в оригинальном фильме. Но, как позже признается Бёртон, к этой работе у него попросту не лежала душа: он был «больше заинтригован идеей, чем ее воплощением».

Затем Бёртон вернулся в кинотеатры с «Крупной рыбой», своим наиболее мейнстримным и, по иронии судьбы, самым личным фильмом на сегодняшний день. Сценарий по одноименному роману Дэниела Уоллеса был адаптирован Джоном Огастом и стал для Бёртона идеальным материалом, который не только предоставил режиссеру возможность поэкспериментировать с манерой повествования, но и позволил продемонстрировать талант к рассказыванию притч. Что еще более важно, центральная сюжетная линия фильма – сын пытается примириться со своим умирающим отцом – оказалась для Бёртона очень личной, и работа над «Крупной рыбой» помогла ему выразить чувства по поводу смерти собственного отца, который скончался в 2000 году. Фильм строится вокруг отношений между Эдвардом Блумом, бывшим коммивояжером, и его сыном Уиллом. Картина начинается с неприятия сыном отца, вечно пребывающего в мире фантазий. Заканчивается – осознанием, что за воображаемыми историями скрывается подлинная личность и глубокое понимание жизни. «Крупная рыба» стала триумфальным сочетанием фантастического и сентиментального, эмоционального и волшебного, а Бёртон получил шанс работать с лучшим сценарием со времен «Эда Вуда». Зритель смог увидеть Америку яркой, героической и мифической: населенной оборотнями и гигантами, сиамскими близнецами и огромными сомами; Америка стала местом, где романтики и храбрецы в конце концов одерживают победу. Как отметил Питер Трэверс из журнала Rolling Stone: «Напряжение, присущее этой сказке, выявляет здоровую зрелость Бёртона и придает фильму солидность, которая западает в душу. По мере того, как сын учится разговаривать с отцом на его языке и при этом ясно видеть его, “Крупная рыба” обретает преобразующую силу искусства».

Решение Бёртона взяться за постановку новой версии детской классики Роальда Даля «Чарли и шоколадная фабрика» казалось неизбежным, почти предопределенным судьбой. Два невероятных таланта, Бёртон и Даль, отличающихся жестоким остроумием и желанием переворачивать все с ног на голову, уже однажды пересекались, когда Бёртон продюсировал «Джеймса и гигантский персик». Еще более захватывающей была новость о том, что фильм воссоединит режиссера с Джонни Деппом впервые со времен «Сонной лощины». Их тандем привел к созданию лучших работ в фильмографии обоих, хотя подобный союз и влечет за собой определенную степень ожиданий, которую Бёртон находит обескураживающей. «В начале карьеры ты из кожи вон лезешь, чтобы добиться цели, но есть удивительная свобода в том, когда от тебя ничего особенного не ждут, – говорит Бёртон. – Труднее удивить людей, когда у них есть определенные ожидания».

И все же союз режиссера и актера в очередной раз привел к появлению чего-то не просто удивительного, но и ни с чем не сравнимого. Как объясняет Депп в предисловии и Бёртон в посвященной фильму главе, в процессе создания своего Вилли Вонки они опирались на воспоминания о детских телеведущих, и результат получился действительно поразительным, странным и даже немного жутковатым – но таким, который позабавил бы самого Роальда Даля, доживи он до этого момента. И даже то обстоятельство, что версия «Чарли и шоколадной фабрики» Бёртона является чрезвычайно точной адаптацией оригинала, не мешает фильму быть квинтэссенцией бёртоновского стиля: это буйство великолепных красок, удивительных декораций и восхитительного воображения. Фильм оправдывает ожидания фанатов книги (а их миллионы), но совсем не так, как они себе это представляли.

Несмотря на то, что «Кошмар перед Рождеством» едва ли мог соперничать с хитами Pixar в прокате, со временем он надежно обосновался в сетке телевещания по праздникам и стал источником вдохновения для создания сувенирной продукции, которая до сих пор пользуется популярностью. Длительные поиски другого проекта, в котором можно было бы дать выход любви режиссера к кукольной анимации (в частности к фильмам Рэя Харрихаузена), привели Бёртона к созданию «Трупа невесты», сказки, неподвластной времени по тону и стилю. В мире, где доминирует компьютерная графика, Бёртон продолжает возвращаться к этому чрезвычайно кропотливому ремеслу, к искусству, созданному вручную, которое, по его мнению, способно передать подлинные эмоции. «Это что-то невысказанное, подсознательное, но именно поэтому мне оно нравится, – говорит он. – Это невозможно выразить словами, здесь есть определенная магия и осязаемая тайна. Я понимаю, что такое кино можно сделать на компьютере (и сделать даже больше), но работа вручную задает фильму особый эмоциональный резонанс, во всяком случае, для меня. Может, дело просто в ностальгии, но я действительно верю в силу такого формата».

На создание «Трупа невесты» Бёртона вдохновило восточноевропейское стихотворение XIX века, которое рассказывало о Викторе, застенчивом, нервном женихе, который оказывается привязанным к «трупу невесты» накануне свадьбы с его возлюбленной Викторией и проваливается в царство мертвых. В этом фильме есть много узнаваемых черт творчества Бёртона: тематические переклички с «Битлджусом» и «Сонной лощиной»; Виктора, который является типичным персонажем Бёртона, озвучивает

Джонни Депп; кроме того, инверсия двух миров – страна живых в фильме «мертвее», чем царство мертвых – успокаивающе знакома. Не случайно и то, что Виктор похож на повзрослевшего мальчика из «Винсента» – то есть очень напоминает самого Бёртона. «Я и сам это вижу, – говорит режиссер. – Я определенно подмечаю такие параллели и впоследствии сам себе о них напоминаю. В каждый проект я пытаюсь вложить частицу себя».

Марк Солсбери

Детство в Бербанке – Калифорнийский институт искусств [4]

Тим Бёртон родился 25 августа 1958 года в Бербанке, штат Калифорния, и был первым сыном Билла и Джин Бёртон. Его отец работал в Департаменте парков и зон отдыха Бербанка, а мать владела сувенирным магазином Cats Plus, в котором все товары были так или иначе связаны с кошками. У них был еще один ребенок, Дэниел; он на три года младше Тима и работает художником. Дом Бёртонов располагался рядом со взлетной полосой аэропорта Бербанк, и Тим часто лежал в саду: над головой у него пролетали самолеты, и он прослеживал взглядом тянущиеся за ними полосы выхлопных газов. В возрасте 12–16 лет Тим жил у своей бабушки, которая обреталась в том же районе, позднее он перебрался в небольшую квартирку над гаражом, которым она владела, и платил за аренду, работая в ресторане после школы. Расположенный в черте Лос-Анджелеса, Бербанк тогда, как и сегодня, был аванпостом Голливуда. Там до сих пор находятся студии Warner Bros., Disney, Columbia и NBC, но во всем остальном речь идет о типичном американском провинциальном пригороде. Однако это была та среда, от которой Тим Бёртон с ранних лет чувствовал себя отчужденным и которую он позднее воспроизведет в фильме «Эдвард руки-ножницы». В самом деле, несложно узнать молодого, замкнутого Тима Бёртона в Эдварде: чужак в чужой стране, переехавший из замка на холме в маленький город. В детстве Бёртон, по его собственному признанию, был в меру деструктивным. Он отрывал головы своим игрушечным солдатикам и терроризировал соседского ребенка, убеждая его, что на Землю приземлились инопланетяне. Тим спасался от реальности в кинотеатре или смотрел фильмы ужасов по телевизору [5] .

4

Калифорнийский институт искусств был основан по инициативе Уолта Диснея как первое высшее учебное заведение в США, где изучают изобразительное и исполнительское искусство. На сегодняшний день Калифорнийский институт искусств считается одним из лучших высших учебных заведений США. – Прим. пер.

5

Здесь и далее курсивом приводятся комментарии автора-составителя Марка Солсбери. – Прим. ред.

Если вы родом не из Бербанка, то наверняка рискуете впасть в заблуждение, что тамошние киностудии делают его почти мировой столицей кино. На деле же он был и всегда останется провинциальным пригородом. Пока другие районы в округе становятся все современнее, сам Бербанк каким-то образом остается прежним. Я не знаю, как и почему, но создается такое впечатление, словно вокруг этого города возведен своеобразный щит. Можете представить на его месте любой американский пригород.

Я был замкнутым ребенком, но мне нравится думать, что при этом я не чувствовал себя каким-то другим. Я любил то же, что и другие дети: ходил в кинотеатры, играл, рисовал. В этом нет ничего необычного. Однако необычно то, что я продолжал хотеть заниматься всем этим на протяжении жизни. Мне кажется, в школе я был тихоней, хотя у меня нет четких воспоминаний о себе. Я правда не помню. Я как бы плыл по течению. Лучшими годами своей жизни я это точно не назову. Помню, что не плакал на выпускном и не думал, что все пойдет под откос. У меня были друзья. Я никогда по-настоящему не конфликтовал с людьми, но сохранить дружбу у меня не получалось. Не берусь ничего утверждать, но у меня такое ощущение, словно в какой-то момент у людей просто возникало желание оставить меня в покое по какой-то абстрактной причине. Я будто бы излучал ауру, которая говорила: «Оставьте меня, черт возьми, в покое!» Какое-то время я выглядел так, словно проходил кастинг в «Семейку Брейди»: носил штаны-клеш и коричневый выходной пиджак. Панк-музыка стала спасением, она помогала мне в том числе и в эмоциональном плане. Друзей у меня было все же немного, но я в них особо и не нуждался: в мире хватало странных фильмов, от просмотра которых у меня возникало ощущение, что со мной говорят.

В Бербанке было пять или шесть кинотеатров, но они систематически закрывались. На несколько моих подростковых лет кинотеатров не стало вовсе. Но раньше существовали такие места, где можно было посмотреть три фильма подряд по цене одного: «Кричи, Блакула, кричи», «Доктор Джекилл и сестра Хайд» и «Годзилла, парад монстров» [6] . Хорошие были времена для кинематографа, замечательные времена трех по цене одного. И неважно, ходил ли я в кино один или с парочкой соседских детей.

6

Популярные фильмы в жанре ужасов. – Прим. пер.

Недавно я впервые за долгие годы побывал на острове Санта-Каталина, который часто посещал в детстве. Там есть по-настоящему классный кинотеатр «Авалон», декорированный невероятными ракушками в стиле ар-деко. Когда-то я смотрел там «Ясона и аргонавтов». В воспоминаниях остались и сам кинотеатр, и фильм, на тот момент показавшиеся мне единым целым: дизайн кинотеатра слился с кинокартиной и мифологией, лежащей в основе истории. Это было невероятно. Один из первых фильмов, который я запомнил. Давно это было, мне еще и пятнадцати не исполнилось.