Тим Бёртон. Интервью: Беседы с Марком Солсбери
Шрифт:
Я ждал долгие недели, не имея никаких благоприятных вестей, но продолжая изучать роль Эдварда. Она стала теперь не просто тем, что я хотел сделать, а чем-то таким, что я обязан был сыграть. Не из-за амбиций, жадности, актерского самоутверждения, кассового успеха, но потому что эта история обрела место в моем сердце и не желала быть оттуда изгнанной. Что я мог сделать? В тот момент, когда я был близок к тому, чтобы смириться с судьбой — увы, мне суждено так и остаться телевизионным мальчиком, — зазвонил телефон.
— Алло, — сказал я.
— Джонни... Ты — Эдвард Руки-ножницы, — без лишних затей сообщил голос в трубке.
— Что?! — вырвалось у меня.
— Ты — Эдвард Руки-ножницы.
Положив трубку на рычаг, я прошептал эти слова, чтобы услышать их еще раз. А в дальнейшем повторял их каждому, с кем общался. Разрази
По правде сказать, тем успехом, который мне посчастливилось иметь, я обязан в основном этой странной, сумбурной встрече с Тимом. Если бы не он, боюсь, я двигался бы в направлении выбора (3) и перестал бы участвовать в этом треклятом шоу, если бы во мне осталось хоть какое-то подобие самоуважения. Думаю также, что Тимова вера в меня распахнула передо мной двери Голливуда, который словно участвовал в игре «следуй за лидером».
После этого я еще раз работал с Тимом на съемках «Эда Вуда». О замысле этого фильма он рассказал мне в кафе-баре «Формоза» в Голливуде. Бёртон уговорил меня участвовать в этом проекте за какие-то десять минут. Для меня почти не имеет значения, что собирается снимать Тим, — я сделаю это, я всегда готов к работе, потому что полностью доверяю ему — его видению, вкусу, чувству юмора, его сердцу и его уму. Для меня он — истинный гений, а я, уж поверьте, не о многих скажу такое. Невозможно наклеить ярлык на то, что он делает. И это не волшебство, которое подразумевает ту или иную степень мошенничества. И это не просто мастерство, не какой-то выученный раз и навсегда урок. Тим обладает особым даром, который редко встречается. Назвать его создателем фильма, кинорежиссером — недостаточно. Редкое звание «гений» заключает в себе гораздо большее — это не только фильм, но и рисунки, фотографии, мысли, идеи, интуиция.
Когда меня попросили написать предисловие к этой книге, я решил построить свой рассказ с точки зрения человека, которым я действительно ощущал себя в то время, когда Тим спас меня, — неудачника, изгоя, куска бросового голливудского мяса.
Очень нелегко писать о том, кого ты так любишь и уважаешь, чьей дружбой так дорожишь. Не менее трудно объяснить отношения, которые складываются между актером и режиссером в процессе совместной работы. Единственное, что могу сказать: Тиму достаточно произнести несколько отрывочных фраз, откинуть голову, прищуриться или посмотреть на меня определенным образом — и я уже точно знаю, чего он хочет добиться в данной сцене. И я всегда делаю все возможное, чтобы дать ему это. И для меня куда удобнее выразить свои чувства к Тиму в письменной форме, потому что, если высказать их ему напрямик, он скорее всего загукает, как привидение, и заедет кулаком по башке.
Тим Бёртон и Джонни Депп на съемках фильма «Эдвард Руки-ножницы»
Он художник, гений, чудак, безумец, блестящий, храбрый, смешной до истерики, преданный, не признающий традиций, настоящий друг. Я в огромном долгу перед ним и уважаю его в гораздо большей степени, чем могу выразить на бумаге. Он — это он, и этим все сказано. И он, без всякого сомнения, самый лучший на планете имитатор Сэмми Дэвиса-младшего [6] .
6
Сэмми Дэвис-младший (1925—1990) — певец и эстрадный артист.
Я никогда не встречал человека столь явно не от мира сего и при этом находящегося на своем месте. Единственно
Нью-Йорк, сентябрь, 1994
Джонни Депп
Предисловие к дополненному и исправленному изданию
Минуло много лет с тех пор, как мне на короткое время довелось побывать в шкуре телезвезды, впрочем, можете называть это так, как вам больше нравится. Я вспоминаю эти годы как критические в моей судьбе: представьте себе мятущегося молодого человека, очертя голову мчащегося со сверхзвуковой скоростью навстречу неизбежному фиаско. Или, если рассматривать ситуацию в более позитивном плане, то было принудительное обучение с приличными дивидендами в ближайшем будущем. Во всяком случае, времена были мрачными: так называемые актеры телевидения неохотно допускались в изменчивый круг кинематографистов. К счастью, я был не просто полон решимости, я отчаянно желал прервать привычную череду своих взлетов и падений. Вероятность, что у меня появится шанс, была крайне мала, пока такие люди, как Джон Уотерс и Тим Бёртон, с их интуицией, не нашли в себе достаточно мужества, чтобы предоставить мне возможность выстроить свой собственный фундамент по моему личному плану. Впрочем, отвлекаться нет времени... обо всем этом было сказано раньше.
Я сижу сейчас, сгорбившись, и стучу по клавиатуре жалкого старенького компьютера, который совсем не понимает меня, да и я его, особенно когда в голове вертятся мириады мыслей о том, как получше разрешить столь личную проблему — возобновление отношений со стариной Тимом. Для меня он остался тем же самым человеком, о котором я писал почти одиннадцать лет назад, хотя чудеса всякого рода пролились на нас лив-нем и расцветили наши жизни, радикально изменив тех людей, какими мы были и какими стали, по крайней мере тех, кого привыкли в нас видеть. Да, знаете, Тим и я стали отцами. Просто блеск. Кто бы мог подумать, что наше потомство будет вместе проводить время на детских площадках: качаться на качелях, делиться игрушечными машинками, игрушечными монстрами, даже рисковать подхватить друг от друга ветряную оспу? Эту часть жизненного пути я и представить себе не мог.
Видеть Тима в качестве счастливого отца вполне достаточно, чтобы заставить меня безудержно разрыдаться. Как и почти всегда, чувства Тима легко прочитать в его глазах. Они и раньше сияли, спору нет, эти встревоженные, грустные, усталые глаза всегда излучали свет. Но сейчас глаза старины Тима превратились в настоящие лазеры! Пронизывающие, улыбающиеся, довольные глаза человека, хоть и вобравшего в себя весь груз прошлого, но светящиеся надеждой увидеть нечто захватывающее и в будущем. Прежде этого не было. Он выглядел, по крайней мере со стороны, человеком, у которого есть всё. Однако в нем можно было разглядеть и какую-то незавершенность, некое пустое пространство, незаполненное место. Уж поверьте мне... Я знаю.
Наблюдать за Тимом и его сынишкой Билли — невероятное удовольствие. Между ними — зримая связь, более важная, чем любые слова. У меня такое ощущение, словно я вижу, как Тим встречает самого себя в возрасте карапуза, едва начавшего ходить, но готового исправить все, что было неправильно, и сделать еще лучше все, что было правильно. Я гляжу на Тима, собирающегося сбросить с себя кожу того не устоявшегося до конца человека, которого мы все знали и любили, и вижу, как он рождается вновь в лучах расцветшей сегодня безудержной радости. Быть очевидцем этого — своего рода чудо и большая честь для меня. Человек, которого я знаю теперь как часть трио Тим—Хелена—Билли, нов для меня и полнос-тью завершен. Впрочем, довольно об этом. Пора слезть с коробки «клинекса» и двигаться дальше.
В августе 2003 года я был в Монреале, где снимался в «Тайном окне» [7] . Позвонил Тим и спросил, смогу ли я прилететь в Нью-Йорк на следующей неделе, чтобы пообедать с ним и кое-что обсудить. Никаких имен, названий, историй, сценариев — ничего конкретного. И, как всегда, я знал, что буду счастлив увидеться с ним: «До встречи», что-то в этом роде. И я действительно вылетел в Нью-Йорк, приехал в ресторан и обнаружил там Тима, который запрятался в полутемную угловую кабинку с кружкой пива. Я присел рядом, мы впервые смогли с радостью задать друг другу фантастический вопрос: «Ну, как твоя семья?» — и тут же резко переключились на тему дня: Вилли Вонка.
7
«Тайное окно» (Secret Window, 2004) — драма режиссера Дэвида Кёппа, в главных ролях Джонни Депп и Джон Туртурро.