Тим
Шрифт:
В воздухе чувствовалась приятная прохлада, был конец апреля, жара уже схлынула, в Австралии наступала осень. Рон встал и закрыл дверь на улицу, потом погнался за огромным мотыльком, настиг его у стекла и прихлопнул свернутой газетой. Он упал, окутанный облаком золотистой пыльцы, покрывавшей его крылья. Рон поднял бабочку, все еще отчаянно машущую крыльями, отнес в ванную и спустил в унитаз.
— Спасибо, пап, — сказала Дони, с облегчением вздохнув. — Я терпеть не могу этих чертовых существ, лезут в лицо. Я всегда боюсь, что они попадут в волосы или еще куда.
Он
— Вы, женщины, боитесь всего, что летает или ползает.
Он взял огромный кусок кекса и засунул почти весь в рот.
— В чем дело, Дони, дорогая? — прошамкал он с полным ртом, слизывая крем.
— Ничего, ничего, — ответила она, отделяя вилкой маленькие кусочки сладкого и отправляя их в рот.
— Ну, малышка, не дурачь старика, — сказал он более отчетливо. — Давай выкладывай! Чего хандришь?
Дони положила вилку, нахмурилась, затем подняла свои большие блестящие глаза. Они смягчились, когда она посмотрела на отца. Она искренне была к нему привязана.
— Если тебе надо знать подробности, то мне стыдно. Когда я пришла сегодня вечером, у меня для вас была новость, а когда увидела, что Тим стал центром внимания, то немного взревновала. Это было отвратительно. Бедный парень! Всю жизнь я его оттесняла. А сегодня, когда он смог что-то, нам показать, вы были горды им, а я разозлилась потому, что он испортил мне радость.
Эс потянулась и похлопала ее по руке:
— Не расстраивайся, дорогая. Тим не нарочно так сделал. Ты хорошая девушка, Дони, и у тебя доброе сердце.
Дони улыбнулась, и вдруг она стала очень похожей на Тима, и сразу стало ясно, почему у нее так много кавалеров.
— Да, моя старушка! Всегда ты найдешь, как утешить, всегда скажешь что-то приятное, что успокоит, и раздражение пройдет.
Рон засмеялся:
— Всегда скажет что-то приятное, если только не набрасывается на меня. Старая ты карга, а, Эс!
— А что ты можешь ожидать, когда бываешь пьян, как сапожник?
Все засмеялись. Эс на дно каждой чашки налила молока и крепкого, черного, как кофе, чая. Положив сахару, каждый выпил свою чашку, и только после второй они возобновили разговор.
— Что ты хотела сказать нам, Дони? — спросила мать.
— Я выхожу замуж.
Воцарилось гробовое молчание. Наконец Рон со стуком поставил чашку на блюдце.
— Ну и новость, — сказал он. — Ну ты даешь, как бомбу взорвала! Никогда не думал, что ты вот так — раз! — и выйдешь замуж, Дони. Да, дом без тебя будет пустой!
Эс ласково посмотрела на дочь.
— Ну, дорогая, я знала, что это скоро случится, и если ты так хочешь, я рада. Правда рада. А кто парень?
— Мик Харрингтон-Смит, мой босс. Они вытаращили глаза.
— Это тот, который считает, что удел женщины — кухня, а не исследовательская работа?
— Да, это он! — радостно ответила Дони и улыбнулась. — Я думаю, что он решил жениться на мне потому, что это единственный способ вытащить меня из лаборатории и водворить на кухню, где мне и место.
— Трудновато тебе с ним будет, а? — спросил Рон.
— Иногда. Но если знать, как с ним обходиться, то
— А как получилось, что он женится на такой, как ты? — ехидно спросила Эс. — Мы не знаем, кто были наши предки. Скорее всего воры и головорезы, а улица наша не самая шикарная в Сиднее, да и школа твоя была не самая модная.
Дони вздохнула:
— Не беспокойся об этом, мама! Самое важное то, что он хочет на мне жениться и он точно знает, кто я, откуда и кто мои родители.
— Мы не можем устроить тебе дорогую свадьбу, родная, — печально сказала Эс.
— У меня у самой есть кое-какие деньги и я могу потратиться на такую свадьбу, какую захотят его родители. Я-то лично надеюсь, что они согласятся на скромную, но уж если им хочется закатить пышное празднество, они его получат.
— Тебе будет стыдно за нас, — запинающимся голосом сказала Эс. — Глаза ее были полны слез.
Дони засмеялась и вытянула руки, мускулы напряглись под загорелой кожей.
— Почему это я должна вас стыдиться? Вы мне создали прекрасную, счастливую жизнь, о которой любая девочка могла только мечтать, вы воспитали меня свободной от всяких комплексов, неврозов и проблем, которые, кажется, есть у всех моих сверстников. Честно-то говоря, вы оказались куда лучшими воспитателями, чем родители Мика. Или мы ему понравимся, или ему придется примириться с нами, вот и все. Противоположности сходятся, — продолжала она задумчиво, — у нас ведь, кроме интеллекта, ничего нет общего. Во всяком случае, ему тридцать пять и он мог выбирать среди всех аристократок Сиднея, а он выбрал простолюдинку из рабочего квартала, Дони Мелвил.
— Это говорит в его пользу, — решительно сказал Рон. Он вздохнул. — Вряд ли он захочет провести время за пивом со мной и Тимом в «Прибрежном». Думаю, для таких типов больше подходит виски с содовой где-нибудь в шикарном кафе.
— Пока да, но он не знает, что он теряет. Подожди немного! В конце года я его заставлю побывать в «Прибрежном».
Эс резко встала:
— Оставьте посуду на столе. Я уберу завтра утром. А сейчас иду спать, я устала.
— Бедняга Дони, тяжело ей придется быть замужем за таким надутым индюком, — сказала Эс Рону, когда они поднимались наверх в свою спальню.
— Ничего хорошего не бывает, когда уходишь из своего класса, Эс, — сурово заметил Рон. — Хотел бы я, чтоб у нее было поменьше мозгов, тогда вышла бы замуж за нормального парня из нашего квартала и поселилась бы в стандартном домике где-нибудь в Блэктауне. Но Дони не нравятся обыкновенные парни.
— Надеюсь, что все хорошо кончится, но так не случится, если она будет поддерживать отношения с нами, Рон. Ей это не понравится, но я думаю, что после того, как она выйдет замуж, нам надо постепенно уйти из ее жизни. Пусть она найдет место в их мире, потому что это мир, где ей придется воспитывать своих детей, а?