Тим
Шрифт:
— Понравилось им твое блюдо, Мэри? — спросила Трисия.
— Это были нектар и амброзия, смешанные вместе, — Арчи пел дифирамбы, не давая Мэри говорить. — Какое это было объеденье! Мы просто чавкали, а Мэри сидела и аккуратненько ела крылышко, прическа — волосок к волоску и ни тени улыбки. Уверяю тебя, Мэри, в Виндхэме ты будешь местной легендой. Ты посрамила этого Бартона!
Трисия умирала от хохота.
— Мэри, я бы должна ужасно ревновать, но, слава Богу, я избавлена от этого! Какая другая жена не испытывает
— Конечно, и я всегда могу сплавить его домой, — сказала Мэри. — Зачем мне воспитывать босса?
Трисия вскочила и взяла бутылку с шерри:
— Выпей еще бокал, Мэри, пожалуйста! Я никогда не думала, что мне будет приятно в твоем обществе, — она остановилась, прижав руку к губам. — О, Боже мой! Это звучит ужас но, правда? Я не то хотела сказать, я хотела сказать, что ты изменилась, раскрепостилась, вот и все!
— Бедная Мэри! — воскликнул Арчи.
— Нечего называть меня «бедная Мэри», мистер Джонсон! Я прекрасно понимаю, что Трисия хочет сказать, и полностью с ней согласна.
Глава 15
Когда в первую субботу после возвращения Мэри в Сидней Тим постучался в заднюю дверь, она пошла открывать с некоторой тревогой — что будет? Как они увидятся после первой разлуки? Она поспешно открыла дверь, хотела что-то сказать, но не смогла. Спазма сжала ей горло. Он стоял в дверях, улыбаясь. Любовь и радость сияли в его прекрасных синих глазах. Она молча взяла его за руки и крепко сжала, а слезы струились по ее лицу. На этот раз он обнял ее и прижал ее голову к груди, одной рукой гладя ее по голове.
— Не плачь, Мэри, — уговаривал он, неловко проводя ладошкой по ее волосам, — Я тебя утешаю, и тебе не надо плакать. Ну, ну, ну…
Но она уже отпрянула от него, ища по карманам носовой платок.
— Я в порядке, Тим, не расстраивайся, — прошептала она, вытирая глаза. Она улыбнулась и, не в силах удержаться, легко коснулась его щеки. — Я так по тебе скучала, что теперь плачу от счастья, вот и все.
— Я тоже ужасно рад тебя видеть, но я не плачу. Мэри, я скучал по тебе. Мама говорит, что с тех пор, как ты уехала, я плохо себя вел.
— Ты завтракал? — спросила она, изо всех сил стараясь овладеть собой.
— Нет еще.
— Тогда пойдем, и посиди, пока я приготовлю что-нибудь.
Она смотрела на него, едва веря, что он тут, перед ней, и не забыл ее.
— О, Тим, как я рада тебя видеть!
Он сел за стол, но глаза его ни на секунду не отрывались от нее, когда она суетилась на кухне.
— Пока тебя не было, Мэри, я немножко как бы болел. Было так странно! Есть не хотел, а от телевизора болела голова. Даже в «Прибрежном» было плохо,
— Ну, знаешь, ты ведь и по Дони скучал. Тебе без Дони и без меня было очень одиноко.
— Дони? — он медленно произнес имя, как бы раздумывая, что оно значит. — Не знаю… Я вроде забыл Донн. Но тебя я не забыл. Я думал о тебе все время, все время думал о тебе!
— Ну, я теперь здесь, и с этим все в порядке, — сказала она радостно. — Что мы будем делать в эти выходные? Как насчет того, чтобы поехать в коттедж, хотя купаться и холодно? Его лицо вспыхнуло от радости.
— О, Мэри! Вот здорово! Поехали в Госфорд сейчас же!
Она повернулась и посмотрела на него так нежно, что Арчи Джонсон просто не узнал бы ее в этот момент.
— Не раньше, чем ты позавтракаешь, мой юный друг. Ты похудел, пока меня не было, и мне надо подкормить тебя.
Жуя последний кусочек второй отбивной, Тим смотрел на нее нахмурившись и с удивлением.
— В чем дело? — спросила она, следя за ним.
— Не знаю… Когда я утешал тебя, я почувствовал себя как-то странно… — ему было трудно объяснить, в его словаре не хватало слов.
— Правда, как-то странно, — неловко закончил он, не в состоянии сказать иначе и понимая, что он так и не сумел выразить свою мысль.
— Может быть, ты себя почувствовал взрослым, как твой папа, как ты думаешь? Ведь утешают обычно взрослые.
Выражение озабоченности сейчас же исчезло, и он улыбнулся:
— Да, да, Мэри! Я чувствую себя взрослым.
— Поел? Тогда давай соберем кое-что и отправимся, теперь рано темнеет, а у нас там много работы в саду.
Только изнеженные жители Сиднея могут называть это время года зимой. Эвкалиптовый лес сохраняет свою листву, в дневные часы тепло и солнечно, растения продолжают расти, распускаются почки и цветы, природа не замирает, как это бывает в более холодном климате.
Садик у коттеджа представлял собой пышный цветник. Цвели георгины, желтофиоли. Аромат цветов пропитывал воздух на сотни ярдов вокруг. Лужайка стала много лучше и зеленее зимой, чем в другое время года. По заказу Мэри коттедж был выкрашен белым с черной окантовкой, а железная крыша вновь оцинкована и сияла серебром.
Когда она въехала на поляну, где стоял коттедж, она не могла не оценить перемен. Какая разница между тем, как здесь было шесть месяцев назад, и какая красота теперь! Она повернулась к Тиму:
— Знаешь, Тим, у тебя прекрасный вкус. Посмотри, какая прелесть! И все потому, что ты сказал, что тебе не нравится коричневый цвет, и потому что заставил меня заняться садом. И ты был прав. Насколько стало лучше! Теперь приезжать сюда просто удовольствие. Мы должны придумать что-нибудь еще.