Тимка-новосёл
Шрифт:
Побежать навстречу комбайнам ребятам не удалось: из палатки вышла Ирина Николаевна.
— Берите кружки! — сказала она ребятам. — Пойдём за клубникой.
Тимка любит клубнику. Он и в городе ел её, но разве она там такая, как здесь? Правда, здешняя не очень крупная, но зато сладкая и пахучая, и как интересно её искать в траве!
— Я быстрее Юльки наберу ягод! — заявил Тимка.
Ирина Николаевна улыбается.
— Вот и не быстрее! Ты три ягоды кладёшь в рот, а одну в кружку! Я сама видела. — Юлия укоризненно посмотрела на мальчишку.
Тропинка, по которой идут
От родника тропинка ползёт по отлогому скату. Юлия этот скат прозвала суслячьим: он весь изрыт, и на каждом шагу попадаются норы сусликов.
Пройдя скат, ребята очутились в густой, как стена, пшенице. Тимке нравится ходить по пшеничным зарослям. Пшеница высокая-высокая; и как бы жарко ни было, здесь всегда прохладнее, чем на открытом месте. А когда по колосьям пробегает ветер, Тимке кажется, что ему на ухо кто-то нашёптывает непонятные слова.
Самый интересный участок пути — это широкий солончак. Большая поляна словно забрызгана извёсткой; тускло поблёскивает под солнцем выступившая на поверхность соль; земля серая, и на ней ничего не растёт; от этого всё кругом кажется скучным и неприветливым; местами тропинка колеблется под ногами, и кто знает, какая глубина скрывается под зыбким покровом солончака. Тимке хочется припустить во всю мочь, чтобы скорее выбежать на зелёный пригорок. На нём земля не колеблется под ногами, а трава мягкая-мягкая; среди зелени тут и там краснеют ягоды. Сейчас их уж не так много, как было в первый раз, когда Тимка ходил за клубникой с бабушкой. Но зато теперь какую бы ягоду ни взял — они красные и сладкие.
Ребята разбрелись по пригорку. Тимка то и дело нагибался и торопливо срывал спелые ягоды.
Вечером бабушка спросила:
— Чего же, Тимоша, ягод-то мало набрал?
Мало! Их было много, но разве утерпишь, если на обратном пути рука сама тянулась к кружке.
После ужина Павлик позвал Тимку пойти посмотреть комбайны.
— Они новые, только с завода, — с видом знатока уговаривал мальчишка.
Комбайны, вытянув вверх руки-трубы, стояли на поляне, недалеко от лагерной палатки. Мальчишки, сверкая голыми пятками, во всю прыть побежали к ним и вдруг остановились как вкопанные: с земли поднялся тракторист со шрамом на подбородке. В руке у него был обрезок резинового шланга.
— А ну! — крикнул он ребятам. — Назад!
— Ты их караулишь? — Тимка кивнул на комбайны. — Мы только посмотрим. Ну самую-самую чуточку!
— Поворачивай! — Взмахнув обрывком шланга, тракторист ударил им по рыжему пыльному сапогу.
Мальчишкам уходить не хотелось.
— Топай, топай отсюда! — потребовал караульщик.
Павлик нехотя повернулся и, оглядываясь на грозного стража, пошёл к палатке. Тимка побрёл за ним.
Ребята укрылись за стеной вагончика-кухни.
— Стемнеет, сторож уйдёт, — уверяет Павлик.
— Он не уйдёт, — не соглашается Тимка. — Он на посту стоит…
— Говорю, уйдёт — значит уйдёт! Он спать захочет. Пойдёшь? — зашептал Павлик. — Мы гаечный ключ возьмём,
— Папа узнает — попадёт! — не соглашается Тимка.
Павлик презрительно смотрит на товарища и цедит сквозь зубы:
— Трусишь? Скажи, что струсил. Скажи!
Нет, Тимка не трус, он готов пойти ночью к комбайнам и отвинтить фару.
Ночь. Но почему так долго не засыпает бабушка? Эх, выскользнуть бы бесшумно из вагончика и к палатке! Павлик, наверно, ждёт.
Тимка чутко прислушивается. Широко открытыми глазами он смотрит в окно. Две звезды, перемигиваясь, заглядывают в темноту вагончика. Мальчику кажется, что звёзды неслышно переговариваются между собой.
Но вот булькающее похрапывание и тихий присвист нарушают тишину. «Уснула!» решает Тимка. Встав с раскладушки, он крадётся к двери. Противный крючок! Надо же ему так крепко засесть в петле! Попробуй откинь его бесшумно…
Ночная свежесть охватывает Тимку; он вздрагивает и стоит в нерешительности: идти или вернуться в вагончик и забраться под тёплое одеяло? Нет, надо идти! Павлик может подумать, что Тимка струсил…
От палатки отделяется тень, она приближается, это Павлик. На мальчике длиннополый ватник, а в руках какой-то предмет. «Гаечный ключ!» — догадался Тимка.
Ребята стараются идти бесшумно, но Тимке кажется, что их шаги обязательно услышит бабушка; тогда уж наверняка никакой набег на комбайны не удастся; к тому же она вчера предупреждала, чтобы ни в косм случае даже и близко не подходить к машинам.
— Ложись! — шёпотом командует Павлик. — Надо ползком…
Тимка плашмя надает в мокрую от ночной росы траву. Но сейчас ему не холодно, только в левой стороне груди что-то сильно-сильно стучит.
Павлик ползёт на четвереньках; в темноте он похож на конька-горбунка. Совсем близко чернеют комбайны. Тимке хочется подняться на ноги, но Павлик продолжает ползти. Он старший, командир, его надо слушаться и делать всё так, как делает он.
Комбайны рядом. Тимка хорошо различает руки-трубы. Оттого, что эти «руки» вскинуты вверх и угрожающе торчат в тёмном небе, мальчику становится не по себе.
Но что это? У комбайнов кто-то разговаривает! Страх плотно прижимает Тимку к земле. Павлик наваливается на Тимкины ноги и затаив дыхание лежит неподвижно.
— Да не ори ты! Там они лежали! На мостике… В деревянном ящике. Ищи, как хлеб ищут!
Тимка хорошо знает этот голос; так говорит только тракторист со шрамом на подбородке.
— Нет здесь подшипников… — отвечает незнакомый голос.
Тимка слышит, как у комбайнов звякнуло железо и мелькнула большая лохматая тень… Первым с земли вскочил Павлик. Полы его ватника зашуршали по траве…