Тимлиды

– Я задумал кое-что, отец. Сложно подобрать нужные слова, но должен тебе рассказать об этом. Не до конца понимаю, зачем мне это. Не могу уверенно сформулировать свою цель, но точно знаю, что сделать это надо.

– Рассказывай как чувствуешь, – вздохнул старик, закуривая. – Уверен, задуманное тобой дело не такое уж плохое. Знаю это потому, что воспитали тебя с твоей матерью как надо, образование дали стоящее, книжки давали нужные и с людьми знакомили умными. Вся твоя жизнь подтверждает мои слова. Даже твои ошибки были частью тебя, частью твоего взросления, поэтому они были ценны. И если сейчас ты мнёшься рассказать мне о том, что потом назовешь ошибкой, я вот как думаю: лучше эту ошибку сделать и извлечь из нее пользу, чем не сделать.

Разумеется, дело надо продумать, взвесить, без спешки, без суеты, ну да это ты и без меня знаешь. Рассказывай уже!

– Спасибо, отец, за поддержку, ты всегда был на моей стороне. А дело в следующем. Есть группа людей, с которыми мы и не пересекаемся обычно, но эти люди заметны в нашем городе, влияют на него сильно. Хорошего в этом влиянии мало. Занимая посты, они наживаются за счет города, не принося ему пользы, вредя людям. Я и мои товарищи долго за ними наблюдали, год собирали информацию, изучали их. Среди них много бывших чиновников и их детей. Жизнь меняется, и они уже давно хотят занимать не только теплые места на государственной службе, но и в бизнесе. Бизнесмены из них так себе, там бизнес всегда про государственный подряд по знакомству: половина из бюджетных денег будет украдено, вторая будет истрачена бездарно и без пользы. В этот раз десяток престарелых коррупционеров скинулись на интернет-банк – надстройку над обычным банком, работающую в основном через интернет, без физических офисов. Бизнесок затеяли традиционно – под прикрытием прорывных технологий банк отмывает их деньги, по-тихому отбирает бизнесы клиентов. Единственное отличие от того, чем они занимались ранее – это технологическая основа, здесь они вышли на нашу территорию и стали уязвимы. Раньше про такие аферы лишь изредка писали либеральные газеты, да все без толку. А сейчас мы этот банк можем своими силами закрыть, без всяких расследований.

– Как закрыть?

– Организуя интернет-бизнес, эти люди ввязались в предприятие, в котором не смыслят. Они не способны организовать разработку софта, не знают, как без принуждения привлечь и удержать команды. Своим принципом, что все «нужно вчера», они привели свое дело за год работы к плачевному состоянию. Плюс они воруют сами у себя. Повторюсь, мы их уже год наблюдаем. Сейчас отличный момент для небольшого толчка, который приведет их к краху.

– Падающего – толкни? – усмехнулся старик.

– Это первая половина истории, внешняя часть. Вторая – внутренняя. Я хочу сделать это силами моей команды, Профсоюзом. Я хочу понять для себя, на что мы способны, и хочу, чтобы мои товарищи почувствовали, чего они стоят. Хочу предпринять дело, которое покажет нас самих себе, кто мы есть.

– Кучерявый способ инициации ты придумал. Как вы это провернете? Вы же не хакеры, далеки от спецопераций.

– Ценность момента в том, что для дела не нужно совершать каких-то незаконных, хакерских операций. Ну или почти не нужно. Их организация разваливается, подтолкнуть – и рухнет.

– Так может просто подождать, если разваливается? Пусть сама и развалится.

– Она так стагнировать годами будет. Да и залить деньгами можно, временно пригласив вменяемых людей, выправив ситуацию, а потом опять в пике уводить, как они умеют.

– Какова ставка? Чем рискуешь?

– Хочется сказать, что риска нет, но обманывать не буду. Господа, которых я хочу потыкать палочкой, опасны. Постараемся, чтобы на нас ничего не указывало, но удастся или нет – не знаю. На всякий случай я привел все свои дела в порядок.

– Звучит так, будто ты к войне приготовился. Обычный семейный обед с родителями перерос в разговоры о заговоре? – попробовал скрыть волнение за иронией Сергей Станиславович, нахмурив брови.

– Отец, я не хочу тебя расстраивать, но и не поставить тебя в известность об этом деле не могу.

Некоторое время мужчины молчали. Старик, сидя в кожаном кресле за массивным дубовым столом, на котором лежали лишь макбук и пепельница, задумчиво вглядывался в выпускаемый им дым. Вячеслав любил говорить с отцом, и такие паузы в диалогах были ему знакомы: они будто сгущали все сказанное ранее в выкристаллизовывающийся смысл. Сергей Станиславович внимательно посмотрел на сына.

– Я тебе не рассказывал одну историю, которая со мной приключилась примерно тогда, когда ты родился. Почему-то пришла на ум сейчас. Я тогда начальником цеха работал, это ты знаешь, рядом тут, на заводе. Хороший у нас был коллектив. Я правда самый молодой был, новичок по их меркам. Десяток цехов, в каждом по начальнику вроде меня, все инженеры, за каждым полсотни рабочих, плюс-минус. А над всеми – директор, но он сам редко появлялся, непосредственно руководили его замы. Короче, так получилось,

что тот заместитель, который нами рулил, вышел на пенсию. Хороший был мужик, войну прошел, при нем и порядок был, и настроение в коллективе дружеское, теплое, семейное почти, как отец. Ну так вот, вместо него поставили нового зама, но не повезло нам. Новенький этот был чей-то там родственник, кому-то свойственник, дурак полный, ещё и орать на нас, инженеров, пытался. Уж не помню, что именно, но как-то он неприятно нам порядки менять стал, конфликтовал, пытался как-то неуклюже то ли уважение, то ли страх к себе внушить. Градус напряжения высоко поднялся, и наш десяток начальников цехов будто оборону держал от этого упыря. Я-то молодой, сам недавно пришел, мой голос был не шибко громкий, а вот товарищи постарше, поопытнее, те его совсем ни во что не ставили, ну я на них равнялся, по-тихому. Однажды задержал он всех допоздна, совещание какое-то придумал, сидит за столом: наглый, вальяжный, выпивший уже, хамит, мы вроде как слушаем, кто-то спорит, отвечает. Вдруг один из наших не выдерживает, вспыхивает, вскакивает, что-то грубое говорит и уходит на лестницу, курить. Остальные, не торопясь, встают, за ним. Этот орет, не отпускал, мол, но его никто уже не слушает. Все идут на перекур, а управление пустое уже, нет никого, поздно. Одни мы этого клоуна слушаем. На лестнице стоим. А тогда ведь не было курилок, прям на лестницах курили. Мрачные стоим, дымим. Врывается этот упырь и давай дальше свою чушь нести. Достал он всех уже страшно, но видать совсем это не чувствовал. Или, может, думал, что это успех у него такой, что он кричит ерунду какую-то, а мы молчим. В общем, как сейчас помню, один наш, не буду говорить кто, ты его знаешь, вернее знал, почил он уже, вздохнул, громко так, тяжело, папиросу взял в зубы, освободив руку, и двинул ему. Мы ж все на спорте, как вы говорите, тогда были. Ну а товарищ мой был мастер спорта по боксу. Начальничек после удара приложился еще головой об стену, а потом кубарем с лестницы. Неожиданно как-то все это вышло, случайно. Проверили – не дышит. Постояли, докурили, выдохнули, прибрали за собой немного, и пошли домой. Вместе все через проходную. Нас потаскали-поопрашивали с месяц, мы все одно: после совещания вместе ушли, как только закончилось. У следствия два гипотезы: первая – убийство десятью инженерами, второе – несчастный случай: выпил, оступился, упал на лестнице. Первое – скандал, улик никаких, даже мотива толком нет. А второе правдоподобно, ну то и выбрали. А жизнь на заводе лучше стала.

– Если б ты не сказал про мастера спорта, я б и не понял, про кого ты. Не так много боксеров у тебя в друзьях было.

– Проболтался на старости лет. Ну да он уже на небе, не страшно. Да и хорошее дело сделал. Я к чему это все? Уборка – дела важное, грязь разводить не надо. Если есть непорядок, раздражающий непорядок, грязь, это надо менять. Терпеть нет смысла, долго терпеть – на здоровье сказывается. В квартире ты как уборку делаешь? Раз в неделю, не ждешь вдохновения, особого случая, берешь и убираешься. Ну так и везде надо делать, а если грязь сопротивляется, не хочет уходить, держится за свое место так, что всем житья вокруг нет, ну как ее убрать? Хорошо, когда эта грязь далеко, тебя не касается. А что если она вот, рядом, ещё и сама к тебе лезет, навязывается. В Библии сказано: возделывайте свой сад. Ну вот надо пропалывать сорняки, убирать плохое, сажать хорошее. Вопрос весь в том, что ты своим садом считаешь: сорокометровую клетушку на окраине, куда тебя загнал несправедливый порядок, или весь мир.

– Ну на мир мы пока не замахиваемся, – приободренный тихо произнес Вячеслав.

– Замахиваетесь-замахиваетесь! Это мы не замахивались, сидели за железным занавесом да помалкивали, а эти упыри вроде бы от нашего имени мир своими рылами пугали. Сейчас иначе, у тебя же каждый второй из знакомых зарубежом работает. Чем не экзистенциальный выбор: не работать на этих ублюдков, не тратить на них свои силы, свой талант, а вложить в то, что считаешь верным. Мы так не могли, редко кто мог. А теперь даже я могу! Новость же тебе не рассказал: работа новая у меня! Я разрабом в американский проект устроился, на будущей неделе приступаю. Представляешь, на старости лет какое развлечение нашел?

– Горжусь тобой, отец. Хотел бы я дожить до твоих лет и писать код.

– А я тобой горжусь, сынок. Я в твои годы коммунизм строил, в который не верил ни секунды, а у тебя вся жизнь в руках, ты все сможешь, верю в тебя.

Кивком поблагодарив отца сквозь дым накуренного и еле сдерживая сентиментальные слезы, Вячеслав поймал чувство, переживание, которое не раз подсказывало ему верные решения: что он на своем месте, что путь верный, что задача по плечу.