Тимоти Лири: Искушение будущим

Форте Роберт

Р. Ф.: Тимоти Лири?

Медведь: На самом деле, он, по моему разумению, был самым деструктивным из всех персонажей, появившихся на сцене, с тех пор как Хэвлок Эллис в 1890-х обнаружил и представил западной цивилизации психоделическое действие пейота.

Р. Ф.: Он был очень шумным и противоречивым. Кажется, что психоделическое движение прежде всего надо вычистить после Лири.

Медведь: Я согласен с этим, помойка была изрядная. Совершенно необязательно было ее устраивать. И мне жаль, что Тим так и не открылся передо мной. Изначально я воспринимаю каждого человека как tabula rasa в надежде, что узнаю его лучше. Наверное, в его случае у меня не хватило терпения.

Может быть, я чересчур строг в своей

оценке Тима и всего, что он сделал. Не подумай, что я его ненавижу. Я скорей люблю его или, по крайней мере, того, кто он, как я чувствую или надеюсь, есть. Жаль, что я оказался неспособен проникнуть за ту маску, которую он для меня надевал. Я не то что не люблю его как личность, но я испытываю затруднения, пытаясь понять его мотивы. Мне он кажется человеком, который опоздал на автобус и теперь бегает вокруг, недоумевая, куда тот подевался. Кажется, что он подошел туда, где мы только что были, и думает: «Вот оно, то самое». Вот пример.

Один раз, несколько лет назад, я был в Лос-Анджелесе позвонил ему и приехал. Он не был настроен на общение, поскольку был увлечен созданием компьютерной игры. «Что за игра?» — спросил я его.

«Состояние искусства, — сказал он. — Это полностью захватит и очарует человечество».

Я взглянул на то, чем он занимается вместе со своим помощником хакером и увидел, что на нем только какой-то текст.

«Тим, — сказал я, — компьютерные игры больше не базируются на тексте. Они ориентированы на графику».

«Ничего подобного, — ответил Тим. — Все полюбят эту игру».

Это было в самом начале его знакомства с компьютером, но игры уже успели уйти гораздо дальше текста. Ничего из этой игры не вышло, мне не удалось тогда убедить его, что хотя его идея, может быть, и неплоха, но для ее воплощения нужно сделать что-то, что действительно будет соответствовать «состоянию искусства». Всюду опоздал и деньги потерял. Грустно это.

У меня по-прежнему остается неуловимое ощущение, что он просто пытался выглядеть «душкой-парнем» передо мной, но при этом его абсолютно не интересовало, кто я на самом деле или что я конкретно скажу. У меня определенно осталось впечатление от тех нескольких наших коротких встреч, что у него всегда было что-то, что интересовало его гораздо больше моей персоны. Я родился в год Собаки по китайскому календарю, да мне и на самом деле нужно, чтобы мы были друзьями с теми, с кем я знаком. Я формирую отношения. Есть у меня такая насущная потребность, И у меня было чувство, что Тима подобные вещи совершенно не волновали. Может быть, я ошибаюсь, может, он вовсе не такой, но это мое впечатление. Я по-другому дружу с людьми. Ничего не могу с этим поделать.

Р. Ф.: В своей книге «Политика экстаза» он называет тебя «тайным агентом Господа Бога». Говорит, что ты отличный пример «романтического бессмертия», «народный герой XXI века». «Он просматривал нас в течение эпического трипа сквозь уровни творения. Он знает, о чем говорит. Моими учителями были самые прозорливые мудрецы нашего времени, — Хаксли, Хёрд, лама Говинда, Шри Кришна Прем, Алан Уотте и я должен сказать, что у AOS.3 самое современное видение мистического дизайна, которое я когда-либо встречал». 0н говорит, что ты «святой безумец», и пишет о тебе с большим чувством: «AOS.3 — это редчайшее из созданий, настоящий, живой, пахнущий, дышащий, ревущий, смеющийся, работающий, ворчливый человек. Смешной, самодовольный дурак, шут Господа Бога, мечтающий о том, чтобы сделать всех нас счастливыми, очаровать нас, любить нас и быть любимым».

Медведь: Эта глава в «Политике экстаза» просто фикция, что-то вроде экстракта из разных встреч, типа дайджеста из всего того, что он пытается высказать в этой специфической книге. В ней видно и его отношение ко мне. Однако я воспринимал это как что-то вроде саморекламы, когда читал эту книгу.

Р. Ф.: Здоровому обществу нужны такие люди, как Лири, для того, чтобы создавать хаос, разрушая отжившие стереотипы.

Медведь: Я согласен с тобой, что у Тима существует непреодолимая

иконоборческая тяга, но я по-другому вижу ее стимулы. Я не думаю, что это может быть его целью — находиться в постоянном конфликте с всем и всеми, не поддерживая при этом никого. У меня впечатление, что он готов пойти на все, чтобы привлечь внимание к своей персоне, это неустанный бег за славой. Не потому, чтобы он думал, что его очередное выступление так важно само по себе именно сейчас.

Р. Ф.: Люди в Sandoz и Швейцарской академии медицины, так же как и многие другие, считают, что Лири уничтожил всякие шансы этого феноменально важного лекарства, ЛСД, работать на благо общества.

Медведь: Это «официальная» позиция швейцарского истеблишмента. Альберт Хофманн в экстазе от того, как кислота распространилась по всему миру. Он был самым первым психоделическим рейнджером, но он дол-Жен был работать с научным сообществом, к которому принадлежал. Он не был связан с «эзотериками и хиппи», принимающими ЛСД, сам он считал, что те люди, которые сами его не принимают, просто больше всего заинтересованы в зарабатывании денег. Позже, когда употребление ЛСД вышло из-под контроля и стало распространяться по миру, научно-медицинское сообщество было огорчено, потому что вещество перестало быть исключительной привилегией этой элиты.

Медицинское и научное сообщество должно винить только себя за утрату возможности экспериментирования с психоделиками. Оно оставалось в стороне, когда сенатор Том Додд и его друг Арт Линклеттер боролись за легализацию психоделиков. Линклеттер приобщил к этой борьбе и Уильяма Дугласа. Медики думали, что это только прекратит уличную торговлю, но они забыли уроки каннабиса. Они просто придурки! Они так и будут хныкать и оставаться паиньками, вместо того чтобы сделать хоть какое-то движение для возвращения легального статуса этим веществам.

Достижения Лири обладают весьма небольшой ценностью для психоделического сообщества в целом. Я не согласен со старинной поговоркой, что «слава всегда хороша». Я не думаю, что его вызывающая позиция поставила нас сейчас в лучшее положение, чем оно могло бы быть, будь он немного более компромиссней и толерантней. Благодаря его действиям, мы в гораздо худшем положении.

Он никогда не беспокоился о том, что может причинить вред своими действиями, несмотря на то, что мы неоднократно говорили ему об этом. Он всегда прославлял иконоборчество как цель, а не как средство, ведущее к цели. Он, несомненно, один из тех, кто несет прямую ответственность за ту скорость, с которой законы достигли нынешнего драконовского состояния. Может статься, если бы он не орал во весь голос с городских крыш, все сейчас могло бы быть и не так уж плохо. Взять к примеру вещи типа предписывания людям с повышенным весом fiycTbiujeK с наполнителем под видом настоящего наркотика. Подобные вещи относятся скорее к царству эмоций, ане правосудия, но сам факт их появления свидетельствует о весьма бездумной реакции общества. Все мы знаем, каким важным событием было явление психоделиков, но мы также помним слова из «Кибалиона»: [93] «Уста мудрости немы для непосвященных» — предостережение, аналогичное старинной притче про жемчуг и свиней.

93

«Кибалион» — современный эзотерический трактат, якобы излагающий истинное учение Гермеса Трисметиста.

Р. Ф.: Тим разбрасывал жемчуг везде, где мог. Я видел мультик про двух свиней, которые смотрят на жемчуг, и одна говорит другой: «О, Боже, какие исключительные жемчужины!»

Медведь: Это было ожерелье?

Р. Ф.: Нет, просто несколько жемчужин на земле.

Медведь: Это точно мой взгляд. Я думаю, что Лири Причинил много вреда разным людям не тем, что сказал: «принимайте кислоту», и они принимали ее, а тем, что из-за того, как он это делал, появились законы, которые приговорили их на всю жизнь.