Тимур. Тамерлан
Шрифт:
Въехав в город через Песчаные ворота, он понял, что молившие его о помощи горожане ничуть не преувеличивали размеры волнения и беспорядка, царивших в Кеше. Базар, этот точнейший барометр общественной жизни в любом восточном городе, был пуст. По улицам шныряли какие-то подозрительные люди, возле караван-сараев ревели верблюды. На Площади перед цитаделью толкалась довольно многочисленная толпа. Было такое впечатление, что здесь на землю опустилось огромное пылевое облако, на дне которого тремя большими кольцами, одно в другом, кружились в бесконечном танце сотни полторы шиитских
Горожане большей частью жались к дувалам близлежащих домов и караван-сараев или осторожно толпились в переулках. В руках у многих виднелись камни и заступы.
Сквозь разрывы в пелене пыли была видна шеренга чагатайских всадников. Они молча стояли спиной к полуразрушенным стенам цитадели. Абсолютно неподвижные, как изваяния. Поднятая подошвами дервишей пыль медленно оседала на их шапки и плечи, будто это были ветки и листья придорожных чинар.
Всадники не держали оружие наготове. Тимур знал, что им этого просто не нужно делать. Как только первый сумасшедший выбежит из переулка с занесённым в руке камнем, тут всё и начнётся. Нападающий не успеет бросить камень, как упадёт с простреленным горлом.
Чувствуя, что до такого поворота в развитии событий недалеко, Тимур решительно направил своего коня к цитадели. Все чагатаи этого гарнизона прекрасно знали его, он много раз приезжал в их расположение. Слегка тронув повод, двое стоявших в центре всадников, ничего не спрашивая, пропустили его.
Баскумча сидел под навесом в углу вымощенного камнем двора и играл в кости с одним из десятников. Преувеличенно вежливо поприветствовал он прибывшего, предложил чашу кумыса и участие в игре.
Не моргнув глазом Тимур согласился.
Сотник искренне обрадовался, вытащил из пояса и бросил на кошму потёртый кошель:
— Здесь двести золотых дирхемов [22] .
Тимур снял с пальца кольцо с большим индийским рубином:
— Здесь вдвое больше. А тебе я советую спрятать твой кошелёк.
— Почему? — усмехаясь, поинтересовался сотник.
— Ты будешь играть не на деньги.
Единственный глаз сотника подозрительно заморгал.
— А на что?
— Ты не понимаешь?
22
Дирхем — старинная арабская серебряная монета, или белый дирхем, в отличие от чёрного — медного дирхема. В Средней Азии чеканились и золотые дирхемы.
Баскумча понял, впрочем, он с самого начала знал, что этот барласский молокосос явится для разговора о пленниках. Теперь он ждал, как гость поведёт разговор.
Тимур бросил рубиновый перстень на
— Это ещё не всё. Ты получишь ещё по пятьдесят золотых дирхемов за каждого пленника, сидящего сейчас в городском зиндане.
Из-за стен цитадели непрерывно доносилось многоголосое гнусавое нытье. Такое впечатление, что огромная отвратительная гадина ворочается на площади.
— Ты не знаешь, о чём просишь, — сказал Баскумча, мрачнея и подбрасывая кости на ладони.
— Я знаю, о чём прошу.
Кривой сотник усмехнулся:
— Если так, Тимур, сын Тарагая, я и тебя должен бросить в тюремную яму. Все, кого мои люди схватили четыре дня назад, — сербедары или их пособники. Понимаешь, о чём идёт речь, или ты вчера родился на свет?
— Тебе это приснилось, иногда людям снятся ужасные сны, сотник.
Баскумча стал подбрасывать кости повыше.
Гнусавое пение за стенами стало ещё отвратительнее.
— Не будем об этом спорить, я своё дело знаю хорошо, я схватил врагов моего хана и могу ждать награды.
Баскумча махнул рукой, и игравшие с ним встали с кошмы и отошли.
— Мне непонятно, почему ты о них так радеешь, Тимур, правитель Кашкадарьинского тумена. Ведь эти бесчестные заговорщики и тебя считают своим врагом, и если доведётся, они тебя не пощадят. Даже те из них, кого ты пытаешься сегодня спасти.
— Сейчас важно не то, сербедары они на самом деле или оклеветаны кем-то.
— А что же тогда важно? — широко открыл свой неприятный глаз чагатай.
— То, что происходит сейчас в городе.
— Если будет бунт, я его подавлю.
— Я не сомневаюсь в этом, Баскумча, и не хочу бунта.
Сотник выбросил кости на кошму, они легли неудачно для него, было видно, как это ему неприятно. Произошло своеобразное гадание.
— Это мой родной город. Если ты прольёшь кровь, я тоже вынужден буду пролить кровь. Ты знаешь чью.
— Ты мне угрожаешь? Явившись сюда с двумя своими нукерами?
— Нет, я просто предлагаю тебе выгодную сделку: много золота в обмен на людей, от которых тебе вряд ли когда-нибудь будет польза.
Сотник теребил длинный висячий ус.
— Взвесь всё как следует, Баскумча. С одной стороны, золото, с другой — кровь. Ты правильно заметил, я явился сюда с двумя нукерами, но у меня осталось ещё двое, они мне как братья и даже ближе. И под их началом до сотни людей, умеющих держать оружие не хуже твоих всадников.
— Как я объясню Токлуг Тимуру, почему я отпустил тех, кого схватил, считая их сербедарами? — с бессильной злостью в голосе сказал сотник.
Тимур, усмехаясь, взял кости с кошмы.
— Скажешь, что расследовал это дело и обнаружил, что этих честных людей оговорили, а чтобы тебе поверили, повесь тех четверых гератцев, что занимались перекупкой серебряных монет на базаре. Все в городе знают, что они воры и законченные негодяи. Никто за них не вступится, горожане даже будут благодарны тебе.
Искра надежды засветилась в глазу сотника. Этот молодой негодяй сначала загнал его в угол, а теперь сам же предлагает выход. И не самый плохой.