Тингль-Тангль
Шрифт:
Нуда, такой себе Джуд Лоу, только подретушированный. Скорректированный для проката в абсолютно самодостаточных странах Юго-Восточной Азии.
Он не очень-то доволен осмотром Васькиного фюзеляжа, подкрылков, лонжеронов; Васькины аэродинамические характеристики далеки от совершенства – потому он и пытается видоизменить устройство прямо на ходу. Ничем другим объяснить прикосновения его рук невозможно. Они подкручивают невидимые гайки, подтягивает невидимые болты, продувает клапаны, ослабляет сцепления, меняет углы плоскостей. И по мере того, как вся эта угрожающая машинерия
Такой легкой она не была никогда, законов притяжения для нее больше не существует.
– Ты со всеми такое проделываешь? – спрашивает Васька, не поворачивая головы.
– Нет.
– Есть какая-то определенная система?
– Никакой системы.
– Значит, я тебе нравлюсь? – Предположение насколько смелое, настолько же и беспочвенное.
– Если бы ты мне нравилась, я бы предпочел видеть тебя в койке и голой, а не на крыше и в кроссовках.
– Кстати, что ты скажешь о кроссовках? Кроссовки – Васькина гордость. Профессиональные, высокотехнологичные, они стоили Ваське месячной зарплаты в «Ноле» (чаевые ей отродясь не давали, даже когда она – недолгое время – работала официанткой).
– Ну… Таким кроссовкам можно только позавидовать.
В чем был сам Ямакаси? Стоя к нему спиной, Васька пытается вспомнить эту ничего не значащую деталь: кажется, из-под белого брючного полотна проглядывали такие же белые парусиновые сандалеты с подошвой, которая показалась Ваське чуть толще обычной и слишком мягкой – веревочной или пеньковой. «Чуть толще» – с этим все понятно, Ямакаси невысок, но хочет казаться таким, как все; вот ты и попался, дружок, – даже человек-ядро не чужд обычным мужским комплексам.
Легкость, поселившаяся в теле Васьки, никуда не уходит, и уже из-за одного этого можно простить Ямакаси его дешевые прихваты с обувью.
– Ты готова?..
– Похоже, что да.
– Тогда идем.
– А… разве мы не стоим на исходной точке? – Теперь десятиметровая пропасть между этой и соседней крышами кажется для Васьки пустяком.
– Нет. Выберем что-нибудь попроще. Для начала. Он наконец отпускает Ваську и поднимается вверх;
странно, но кровля под его ногами не прогибается и не дрожит, не издает ни одного звука, как если бы по ней расхаживали голуби или ангелы. Удивительный человек,думает Васька, Чук и Гек были правы…
Чук и Гек оказались ровно на том месте, где Васька оставила их: за кирпичной, в копоти трубой. После модернизации, наскоро проведенной Ямакаси, Ваське неожиданно открылись новые знания. Или, скорее, – ощущения. Или – предчувствия.
Чук и Гек слишком тяжелы.
Слишком неуклюжи для грядущих свершений. Наскоро склепанный дельтаплан еще выдержал бы их тупую мышечную массу, и велосипедное седло выдержало бы, и доска для серфинга, но с потоками воздуха им не справиться. Ни налокотники, ни наколенники, ни дурацкие шлемы не помогут. Ни любое другое приспособление, которым набиты их рюкзаки.
– Ну как? – спросили Чук и Гек, стоило только Ваське
– Что – как?
– Как тебе он?
Фраза звучит прелюдией к предложению. Васька так и видит, как этот накачанный тяни-толкай (ЧукГек) вытаскивает из ушной раковины кольцо и пытается водрузить его на Васькин палец. Жемчужина в кольце стоит баснословно дорого и так хороша, что имеет собственное имя – «Ямакаси». Блеск жемчужины призван заворожить любую женщину и вырвать у нее однозначное «да».
Не дождетесь, мальчики.
– Как тебе он, а?
– Самый обыкновенный парень.
Они разочарованы, но все еще бодрятся.
– А что он сказал тебе?
– Он должен был что-то сказать?
– У него есть волшебное слово. Или заклинание. Или что-то вроде того. Оно помогает ему… Прыгать по крышам. Он не открыл его тебе?
– Нет. С чего бы ему делиться со мной своим волшебным словом? Ведь вы его друзья – не я.
Васька сильно сомневается, что у этого азиатского Джуда Лоу, у хохлатого голубя, у ангела с хорошо законспирированными крыльями, вообще есть друзья.
– Ну да, ну да, – мнутся Чук и Гек. – Хочешь сказать, вы молчали целых полчаса?
Полчаса. Васька и не заметила, что прошло полчаса. Расстояния всегда меньше, чем кажутся. Может, та же хреновина происходит и со временем?
– Не молчали, говорили. О вас.
– Интересное кино, – произносят Чук и Гек, как всегда – синхронно.
Гораздо менее интересное, чем «Небесный капитан и мир будущего», хотя к началу сеанса Васька и опоздала.
– Он считает, вам не нужно прыгать по крышам.
– Почему?
– Не знаю. Просто считает и все.
Об обладателях железобетонных мускулов Ямакаси даже не заикнулся, оно и понятно: какое ему дело, что Чук и Гек слишком тяжелы, что они могут разбиться или покалечиться, – сами виноваты, сидели бы лучше на своем Гоа, на юго-западной оконечности Португалии. Но Ваське – Ваське не все равно: Чук и Гек – душки, обаяшки, зайцы-«Энерджайзеры», она спала с обоими и воспоминания, оставшиеся об этом, не самые плохие.
– Он думает, что у вас ничего не получится. И пробовать не стоит. Вот так.
– Пошел он в жопу, – щерит зубы Чук, не ожидавший такого вероломства от человека-ядра.
– Или еще куда подальше, – добавляет преданный человеком-кошкой Гек.
Жемчужина «Ямакаси» подложила им свинью, обломала всю малину, а они так на нее надеялись, придурки.
Даже будучи придурками, Чук и Гек небезразличны Ваське. А она знает, что если ЧукГек решат покуражиться, погнуть понты перед бывшей-любимой девушкой, то обязательно разобьются насмерть, ни опыт серфера, ни опыт дайвера им не помогут. Васька же еще может их спасти, стащить с крыши прямо сейчас, увлечь идеей культпохода в Манеж, на выставку современного японского искусства (часы и дни работы выставки давно закончились, да и черт с ней); увлечь идеей поездки на озера в Каннельярве, да мало ли что еще можно сочинить на скорую руку, включая оперативный секс?