Типы религиозной мысли в России

Бердяев Николай Александрович

VI

Федоров говорил: "Путем самоосуждения и критики открывается, что место, лишенное света, т. е. ад, и есть весь мир, природа, как слепая сила, и в особенности мы сами".<<103>> Мы и так живем в аду. Мы должны активно выйти из этого ада, помочь всем и всему выйти из ада, а не в ужасе склоняться перед перспективой ада вечного. Это сознание Федоров а должно быть признано очень высоким, превышающим обычное сознание православное и католическое. Федоров думал, что самые крайние материалисты могут предварять в Царстве Божьем оставшихся верными принципам христианства. Все наши пороки он считал лишь извращенными добродетелями. "Даже громадная сила, проявляющаяся в сладострастии, найдет себе эквивалентное выражение в воссоздании".<<104>> Федоров никогда не анафемствовал, он лишь печалился о розни и о смерти, жаждал воссоединения и воскрешения. Он беспощадно резок и суров в оценках идей и мыслителей; в этом отношении он почти никого не признавал, даже близких ему

славянофилов. Но религия его была религией абсолютной жизни для всех, она не терпела осуждения и гибели. С этим было связано его неверие в диавола, его упорное нежелание признать темную волю ко злу, иррациональный хаос. Он упрямо не хочет видеть, что человечество уходит от его родового христианства, что противоречия и антагонизмы жизни растут. Некоторая слепота Федорова, его негибкость и упрямство определялись его бесконечной и безграничной волей к добру. Его собственная воля не была усложнена темным потоком, льющимся из бездны. Он обречен был на непонимание всего иррационального, темного, бездонного, безумно-страстного. Необычайная высота его морального сознания поставила ему границы и сделала его рационалистом-утопистом. Это - одна из антиномий жизни. Ему не дано было познание зла. В сущности, Федоров почти не понимает тайны Голгофы, мистерии Креста и Распятия. У него было отталкивание от того мистического пути, на котором внутренне неизбежно прохождение через вольную смерть, через таинственную жертву, через распятие к воскресению. Голгофа есть вечный путь человеческого духа, она - свершающаяся везде, всегда и со всеми внутренняя мистерия, без которой невозможно воскресение. Но для Федорова христианство не было жертвенной мистерией искупления, внутренней мистерией духа, преодолевающей саму противоположность дарового, благодатного и трудового, человечески-активного. Для Федорова христианство есть, прежде всего, общее дело, труд, активность нравственная и техническая. Он решительный враг понимания христианства как мистерии духа. Он решительно не принимает автономии человеческого духа и потому приковывает человека к внешнему миру. Он - враг развития способностей на свободе, на досуге, так как боится дарового. Он обречен на объективно-предметное, материалистическое понимание религии. Он объективирует и материализирует христианскую мистерию еще более, чем православие и католичество, и в конце концов принужден базироваться на естественном, натуральном. Он смешивает духовную соборность с натуральным родом. Неясно, что такое для него "родовое" и "материальное". Второе рождение во Христе, о котором учат все мистики, есть выход из рода и родовой необходимости, преодоление родового материализма, который всегда эзотеричен. Истинный путь лежит от первоначального натурального родства через свободную гражданственность к общению в Духе. Но Федоров сам хочет остаться и всех оставить в родовом и материальном. Основывать нравственность на натуральном родстве - значит подчинять дух материи. Здесь скрыто основное противоречие Федорова: родственность основана на половом акте рождения в материальной природе, которая ведет к смерти и должна быть преодолена, и эта же родственность есть единственная основа всякой правды и добра. Федоров не видит разложения натуральной родственности и гибели старых устоев жизни. Вечная Детскость, в которой Федоров видит чистейшую сущность христианства, совсем не тождественна с родовым, родственным сыновством и дочеринством. Евангельская детскость не натуральна, как хочется Федорову, а духовна.

Мы подходим к последнему и коренному вопросу, который ставит религия воскрешения. Федоров призывает к исключительной активности человека, он верит, что человек может управлять вселенной. Но признает ли Федоров творчество человека? Воскрешение умерших предков само по себе еще не творческое дело - слишком обращенное назад, а не вперед. Творческая задача жизни не может ограничиться воскрешением, т. е. воссозданием погибшего бытия. Многие места "Философии общего дела" убеждают, что Федоров не допускал возможности творчества человека. "Творить мы не можем, а воссоздавать сотворенное не нами, но разрушенное нами или разрушившееся по нашему неведению или по нашей вине, - мы должны".<<105>> "Самая высшая ступень управления есть не создание, а воссоздание".<<106>> "Человек - управляющий, приказчик, воссоздатель, а не Творец и не Создатель".<<107>> Основным для Федорова является труд, а не творчество. Трудовому сознанию Федорова творчество представляется роскошью, избытком, чем-то даровым. Он не принимает той мистерии искупления, которая через жертву освобождает творческую энергию человека. Воссоздание погибшей жизни, победа над смертью, над злом есть дело искупления, предполагает божественную благодать. Человеческое творчество, человеческая активность, созидающая новое, небывалое, лежит по ту сторону искупления зла, предполагает пройденный путь искупления - путь божественной жертвы. Новое рождение человека есть рождение творца, творящего; оно предполагает выход из рода и родовой необходимости. (Только эзотерическому христианству раскрывается тайна творчества человека, его творческого призвания в мире.)

Великое значение имеет человеческое самосознание Федорова, сознание активного призвания человека управлять миром,

всех и все в мире спасать и воскрешать. Это поистине новое религиозное самочувствие человека. Религиозная и моральная правда этого сознания, которое обозначает наступление совершеннолетия человека, превышает временную оболочку натурализма и материализма. Протест Федорова против пассивного неделания, против буддийских настроений внутри христианства имеет огромное значение. Федоров глубоко и праведно чувствовал, что христианство не может быть лишь религией личного совершенствования и спасения. Под позитивно-материалистическим обличием федоровской философии скрыты пророческие чаяния новой религиозной эпохи. "Проект" Федорова в том виде, как он его развивает, совершенно неприемлем: это утопия и фантастика, рожденная дурным натурализмом и материализмом в религии, смешением разных планов. Но за "проектом" этим скрыта праведная воля человека, созревшего для совершеннолетней жизни, новое религиозное сознание, сознание - имманентное. На философии общего дела сказались все противоречия мысли XIX века, все смешения в нем ветхого и старого с новым и грядущим. В XX веке философия будущего выделит истинное зерно "философии общего дела" и отбросит ветхую оболочку. И во всяком случае явление Федорова будет признано знаменательным для духа России, для ее сокровенных стремлений и чаяний. (Федоров был характерно русским мыслителем, дерзновенным выразителем русской печали о горе, страдании и смерти людей, русских исканий всемирного спасения. Он - великий человеколюбец, взор которого обращен не только к будущему, но и к прошлому, к страданиям прошлого.)

1915

<<1>> См.: В.А. Кожевников "Николай Федорович Федоров", стр. 1. Книга издана не для продажи.

<<2>> Кроме основной для ознакомления с Федоровым книги В.А. Кожевникова "Н Ф. Федоров", систематизирующей миросозерцание Федорова, изданной тоже не для продажи, можно указать на статью С.Н Булгакова "Загадочный мыслитель" в сборнике "Два Града", на книжку Н.П. Петерсона "Н.Ф. Федоров и его книга "Философия общего дела" в противоположность учению Л.Н. Толстого" и сборник "Вселенское дело".

<<3>> См. приложение к книге Кожевникова, стр. 318.

<<4>> См. там же.

<<5>> Там же, стр. 320.

<<6>> Там же, стр. 316. В этом письме Достоевского есть интересное место: "Предупреждаю, что мы здесь, т. е. я и Соловьев, по крайней мере, верим в воскресение реальное, буквальное, личное и в то, что оно будет на земле".

<<7>> См.: Кожевников, стр. 55-56.

<<8>> Там же, стр. 213-214.

<<9>> Н.Ф. Фёдоров. "Философия общего дела", т. I, стр. 13.

<<10>> Там же, т. II, стр. 3.

<<11>> Там же, стр. 47.

<<12>> Там же, т. II, стр. 88.

<<13>> Там же, т. I, стр. 71.

<<14>> Там же, стр. 72.

<<15>> Там же, стр. 312.

<<16>> Там же, стр. 581.

<<17>> Там же, т. II, стр. 68-69.

<<18>> Там же, стр. 422.

<<19> Там же, т. I, стр. 138.

<<20>> Там же, стр. 643.

<<21>> Там же, стр. 14.

<<22>> Там же, т. I, стр. 46.

<<23>> Там же, стр. 137.

<<24>> Там же, т. II, стр. 90.

<<25>> Там же, стр. 180-181.

<<26>> Там же, т. I, стр. 26.

<<27>> Там же, стр. 631.

<<28>> Там же, стр. 418.

<<29>> Там же, т. II, стр. 349.

<<30>> Там же, стр. 348.

<<31>> Там же, стр. 53.

<<32>> Там же, т. I, стр. 160.

<<33>> Там же, стр. 36.

<<34>> Там же, стр. 116.

<<35>> Там же, стр. 116.

<<36>> Там же, стр. 77.

<<37>> Там же, стр. 120.

<<38>> Там же, стр. 122.

<<39>> Там же, т. II, стр. 137.

<<40>> Там же, т. 1, стр. 367.

<<41>> Там же, стр. 370.

<<42>> Там же, стр. 370-371.

<<43>> Там же, стр. 376.

<<44>> Там же, стр. 373.

<<45>> Там же, стр. 48-49.

<<46>> Там же, стр. 48-49.

<<47>> Там же, стр. 69.

<<48>> Там же, стр. 30.

<<49>> Там же, стр. 274.

<<50>> Интересно сопоставить взгляд Федорова со взглядами, высказанными В. Хлудовым в статье "Чему учил Иисус Христос" в сборнике "Вселенское дело". Хлудов понимает христианство, как приобретение силы.

<<51>> Н.Ф. Федоров. "Философия общего дела", т. I, стр. 162.

<<52>> Там же, стр. 283.

<<53>> Там же, т. II, стр. 7.

<<54>> Там же, т. I, стр. 70.

<<55>> Там же, стр. 176.

<<56>> Там же, стр. 420.

<<57>> Там же, стр. 48.

<<58>> Там же, стр. 61.

<<59>> Там же, стр. 424.

<<60>> Там же, стр. 424.

<<61>> Там же, т. II, стр. 176.