Тироль и Зальцбург
Шрифт:
Утратив звание столицы графства, город начал быстро расти. Строительный шквал поглощал средневековые постройки, место которых занимали церкви, дворцы и учреждения в стиле барокко. В 1710 году для публики распахнулись ворота Придворного парка (нем. Hofgarten). Парковые дорожки располагались прямо под окнами Хофбурга, поэтому вначале сюда пускали только избранных, чтобы вид гуляющих не смущал наместника. Со временем рядом со старинными скамьями и белоснежной скульптурой появлялось более современное оборудование и теперь горожане могут не только пройтись, но и посмотреть концерт в специальном павильоне, поиграть в шахматы на специальной площадке или посетить устроенный здесь же Музей изобразительных искусств.
Не первым, зато самым главным для города явлением в стиле барокко стал собор Святого Якова, возникший к 1724 году там, где ранее стояла готическая церковь. В духе времени святыней нового храма признали не древнюю икону, а почти светскую картину: алтарь украсил портрет Богоматери-Помощницы кисти именитого портретиста Лукаса Кранаха Старшего. Роспись потолка исполнил один из братьев Асам – художник из Баварии, в отличие от Кранаха, знавший о создании храмов все, от проектирования до мелких деталей убранства. Чтобы поддержать высокий статус храма (по захоронениям он явно уступал Придворной церкви), сюда был перенесен прах эрцгерцога Максимилиана III спустя век после его смерти. Эрцгецог совмещал звание правителя Тироля с титулом гроссмейстера Тевтонского ордена.
Не испытав особых потрясений, собор Святого Якова более 300 лет действует в качестве приходской церкви. Его двери распахнуты
Такую же идею преследовали создатели колонны Святой Анны, воздвигнутой в 1704–1706 годах и позже оказавшейся на главной улице Инсбрука. Ее создавали на средства горожан в память о победе над баварцами, пытавшимися захватить столицу Тироля во время дележа испанского наследства. Сооружение из красного мрамора имеет вид коринфской колонны, увенчанной скульптурным изображением Девы Марии – спасительницы города. Богоматерь окружают статуи святой Анны, святого Кассиана, святого Виргилия и святого Георга. Улица, в центре которой позже оказался памятник, получила название в честь эрцгерцогини Марии-Терезии. Начинаясь у границы Старого города, она знаменует собой начало Нового, пленяющего разноцветными фасадами зданий в стиле барокко.
Первой из построек в новом вкусе стал дворец, построенный к 1728 году архитектором Г. А. Гимппом. Ныне это барочное здание именуется Домом земли Тироль, а в его пышно декорированных залах расположилось местное правительство. Дом горожанина Хёлблинга вначале имел скромный средневековый фасад, но к 1730 году, после значительной переделки, тоже стал похож на барочный дворец. Сегодня первый этаж здания занимает маленький магазин и в нем по-прежнему живут люди, хотя и не потомки первых владельцев.
Трудно поверить, что респектабельную и, казалось бы, неизменно благополучную Австрию могло захватить такое неприятное явление, как бедность. Между тем такое с ней случилось в первой половине XIX века, когда в стране всем жилось плохо, исключая небольшие группы населения, к которым вместе с родовой знатью принадлежали домовладельцы. Недвижимость обеспечивала надежный доход, в отличие, например, от рук, какими бы искусными они ни были. К счастью, недовольство не вылилось во всеобщий бунт (тирольцы – нация гордая, но законопослушная), но иногда принимало странные формы. Крестьяне выходили на дорогу, ломая и сжигая императорские кареты, рабочие выплескивали ненависть на машины, которые, как им казалось, отнимают у человека хлеб.
В середине того же столетия страсти утихли, страна избавилась от захватчиков, как французских, так и баварских, а буржуазная революция 1848 года завершилась приходом к власти прогрессивного императора Франца-Иосифа, который сумел изменить ситуацию в экономике и установил спокойствие в политике. Одержав победу, капитализм развивался не так бурно, уже не встречая преград со стороны правительства. Люди не боялись войны, перестали голодать и даже начали задумываться о прекрасном. Резким переменам в жизни и сознании австрийцев немало поспособствовала промышленность. По всей империи тысячи фабрик производили огромное количество товаров и часть создаваемого богатства – та, что не оседала в банках, и не уходила на развитие производства, направлялась в городскую казну. Банкиры и заводчики создавали «свои» города, благо прошло время экономии, когда каждый грош пускался в оборот, и победители смогли показать то, чем обладали.
Оказавшись на пересечении путей из Восточной Европы в Западную и из Южной в Северную, Инсбрук развивался не менее активно, чем страна в целом. Однако, в отличие от Вены, которая преображалась по единому проекту, здесь изменения происходили если не хаотично, то и не планомерно.
Увлекшись барокко, австрийцы так и не сумели оценить по достоинству другие архитектурные стили. Ни в столице, ни в провинциальных городах не приветствовался классицизм, но в Инсбруке неоантичные сооружения все же встречались. Одно из них – Ландстеатр, или, более официально, Театр земли Тироль, в 1846 году заменивший дворцовые подмостки, выглядит очень эффектно и особенно привлекает своим порталом, украшенным 4 коринфскими колоннами. Некоторыми чертами классицизма был наделен построенный немного позже краеведческий музей, поныне оставшийся самым крупным в западной Австрии учреждением подобного рода. В 1863 году, незадолго до праздников по поводу 500-летия принадлежности Тироля к австрийским землям, в центре Инсбрука торжественно открылся памятник герцогу Рудольфу IV.
Память о восстании под руководством Андреаса Хофера, победившего в трех битвах, была увековечена с гораздо большим размахом. В северной части города на берегу Инна возник музей-панорама «Битва при Бергизеле 1809 года». Созданная по проекту Михаэля Цено Димера в канун XX века, она является одной из немногих в Европе круговых картин, сумевших сохранить свой первоначальный вид. Сегодняшний мемориал, кроме панорамы, включает в себя памятники тирольским борцам за свободу и самому Андреасу Хоферу, часовню, кладбище императорских егерей, а также Военный музей.
Общественная организация под названием «Альпийский союз» существует около 130 лет, объединяя в своих рядах почти 200 млн альпинистов, причем не только из Австрии. Одноименный музей был организован в 1911 году и вначале располагался в мюнхенской вилле «Исарлюст». Бомбардировки союзников во время Второй мировой войны вместе со зданием уничтожили большую часть коллекции, после чего руководители союза решили перевести музей из беспокойной Германии в Тироль, куда незадолго до начала войны были отправлены некоторые экспонаты.
Прошло 30 лет, прежде чем спасенные вещи стали доступны публике: Альпийский музей в Инсбруке открылся в 1973 году, заняв красивое здание на центральной улице Инсбрука, Вильгельм-Грайль-штрассе. Его посещение сродни встрече с Альпами посреди города. Выставленные в залах картины и рельефы освещают 200-летнюю историю горного туризма и альпинизма, а также дают представление о художественном взгляде на эти виды спорта. Исторические карты, альпинистское снаряжение, ежегодники, модели хижин, где в давние времена останавливались скалолазы, иллюстрируют систематическое освоение Альп. Опытным лыжникам здешние выставки напоминают о совершенных восхождениях и помогают спланировать следующие походы.
Много интересного здесь находят и те, чья жизнь ограничивается прогулками в долинах. Живописные и пластические изображения Альп образно выражают отношение человека к природе и ее богатствам, что особенно актуально для горного курорта, каковым уже несколько веков считается Тироль.
В конце Первой мировой войны южная часть края, бывший Меран, где стоял старый графский замок Тироль, отошла к Италии. В следующей войне Инсбрук сильно пострадал от авианалетов, но, едва наступил мир, в городе началось активное строительство, и к радости любителей исторической архитектуры власти не жалели денег на реконструкцию.
Недавно восстановленная Мастерская литья колоколов погружает человека в мир средневековых ремесел. Считается, что раньше люди стремились создавать вещи, достойные Бога, которому в данном случае работа посвящалась непосредственно. Уникальным предприятием более 400 лет владеет семья Грассмаир. Многовековая традиция мастерской включает в себя все этапы производства колоколов – от добычи руды до готового изделия. Раньше мастерская была единственной во всем Тироле и потому хозяева, не испытывая недостатка в заказах, могли позволить себе не просто труд, а священнодействие, причем в буквальном смысле.
Отливка колокола не терпит суеты и многолюдия. Посторонних в плавильный цех не пускают, лишь начало отливки проходит в присутствии священников церкви, для которой предназначается колокол. Надев парадное облачение, они читают молитвы и поют гимны, теперь пользуясь микрофоном. После службы рабочие под контролем старшего Грассмаира закидывают слитки в печь, заливают расплавленную руду в форму и, следя за температурой, в определенный момент снимают защитные маски, чтобы на несколько минут застыть в почтительном поклоне: в трепетном отношении к делу, в уважении к своей и чужой вере, видимо, и заключается главный секрет тирольских ремесел.
Традиция требовала от каждого из Грассмаиров совмещать роль хозяина с должностью мастера, а порой и быть простым рабочим. Секрет изготовления колокола, известного всему миру и способного выдавать до 50 созвучий, веками передавался от отца к сыну. В настоящее время при мастерской существует музей, где дополнением к рассказу о создании колоколов служит особая комната, в которой посетители могут услышать легендарный грассмаировский звон.
Впрочем, те же звуки время от времени раздаются за пределами завода, ведь почти все храмы, как в самом Инсбруке, так и в окрестностях города, оборудованы колоколами, созданными в одной мастерской. Церковь Святого Николая, построенная по проекту Франца де Паула Пенца на озере Обернбергер недалеко от Бреннера, видна издалека благодаря высокому расположению. Однако звук ее грассмаировского колокола разносится еще дальше, порой достигая соседней долины Випталь, известной всему миру как место, где археологи обнаружили могильники бронзового века. На одной из ближайших вершин стоит церковь, посвященная святой Урсуле и пленяющая своим древним романским видом. Уединенная, в меру «дикая» несмотря на близость большого города, эта долина прекрасно подходит для пешеходных прогулок, лыжных походов и занятий беговыми лыжами.
В Випталь удивительным образом пересекаются прошлое, настоящее и будущее. Последнее подтверждает футуристическая конструкция моста, высочайшего в Европе (192 м) и, возможно, потому названного именем континента. Железная «Европа», начинаясь в Шёнберге, пересекает всю долину, не заслоняя, а напротив, подчеркивая красоту местных пейзажей. То, что открывается взору с любой из здешних вершин, заставляет восхищенно молчать или говорить стихами. Вспоминая строки из стихотворения Марины Цветаевой о гряде гор, вписанной «в вершин божественный чертеж», хочется продолжить мысли великой поэтессы упоминанием об Инсбруке, который яркой точкой завершает живой архитектурный план.Олимпийский трамплин
Если смотреть на столицу Тироля с ближайшей вершины, то взгляд вначале отмечает плотные ряды гор, угрожающе близко подступающие к городским кварталам. Скалистые склоны гряды Карвендел вздымаются сразу за последними домами и, призвав на помощь воображение, можно представить, как трудно Инсбруку сопротивляться давлению каменных великанов. Тем не менее он лишь выглядит сжатым, в действительности не испытывая недостатка в пространстве. Неизвестно, кто и когда заметил этот удивительный эффект, однако именно он лег в основу рекламной кампании, развернувшейся во время подготовки к IX зимней Олимпиаде.
Во время подготовки к Играм, рассмотрев массу предложений, местный комитет остановился на лозунге «Высокие горы – сильный город», ибо эти слова как нельзя лучше характеризуют Инсбрук, которому пришлось не только доказывать свою готовность к состязаниям столь высокого уровня, но и отстаивать саму идею Белой олимпиады. За ее воплощение специалистам и поклонникам зимних видов спорта пришлось побороться со скандинавами, не без основания полагавшими, что проводимые у них Северные Игры и так собирают всех звезд, поэтому параллельные соревнования просто не нужны. Игнорировать их позицию никто не решился, так как спортивный авторитет шведов и норвежцев был слишком высок.
Противники зимней Олимпиады приводили весомые доводы: соревнования по зимним видам никак не соотносятся с античностью, а без древних истоков применить к ним слово «олимпийский» было бы неэтичным. Однако главным препятствием виделось отсутствие материальной базы. После решения всех философских задач возникли материальные вопросы, например об искусственных ледовых дорожках, без которых нельзя было включать в программу скоростной бег на коньках. Тем не менее МОК признал зимние Олимпийские игры необходимыми, вскоре заявив, что проводиться они будут в разных странах, ибо Скандинавский полуостров – не единственное место на планете, где есть снег.
На лыжных трассах Инсбрука снег, доставленный с вершин, позволяет кататься при любой погоде
Первая Белая олимпиада состоялась в 1924 году во Французских Альпах и погода сразу же показала свой капризный нрав. В Шамони спортсменам пришлось бороться не только с соперниками; оттепель превратила в грязный поток единственную лыжную трассу, а бесконечные дожди едва не заставили конькобежцев брать уроки плавания. Не порадовали погодой и следующие Игры, прошедшие на швейцарском курорте Санкт-Мориц. После дождливой недели организаторы решились перенести соревнования на другое время, но вдруг ударил мороз и все вокруг покрылось бугристой коркой льда. На III зимних Олимпийских играх в Лейк-Плэсиде лыжники страдали от жары, теснясь на узкой трассе, которая по мере надобности вручную засыпалась привозным снегом. Зато фигуристы наслаждались прохладой в Ледовом дворце, правда, качество льда в нем оставляло желать лучшего.
В 1956 году Белая олимпиада пришла в Итальянские Альпы и вновь, как шутили журналисты, «снег взвешивали по миллиграммам, как кокаин. Еще немного, и он появился бы на черном рынке». Однако нехватка снега нисколько не смутила хозяев: власти Кортины-д’Ампеццо предусмотрели все сюрпризы погоды. Дистанции лыжных гонок были подготовлены безупречно, хотя соревнования все же не обошлись без драм. Слаломисты, например, выступали на ледяном ветру, в густом тумане. Самой увлекательной посчиталась борьба конькобежцев, которым довелось выйти на плавающий каток. Им стала огромная льдина, вместе с беговой дорожкой выпиленная изо льда горного озера. В целом состязания проходили на высококачественном покрытии, без ветра и сильных осадков, поэтому специалисты назвали условия в Кортине-д’Ампеццо идеальными. Однако с ними не согласились атлеты, особенно те, которые впервые оказались на высокогорье и страдали от разреженного воздуха.
Всего это смогли избежать австрийские организаторы, подготовившие к IX зимней Олимпиаде столицу Тироля. Неофициально Игры 1964 года были признаны первыми в олимпийской истории компьютеризованными соревнованиями. Если раньше подсчет результатов по фигурному катанию занимал 8–10 часов, то в Инсбруке то же происходило за считанные секунды. Специально к важному событию были возведены новые и реконструированы имевшиеся спортивные сооружения. На этот раз оттепель не сумела омрачить праздник, ведь капризам погоды противостояла армия: когда теплый ветер полностью уничтожил снег, солдаты быстро доставили его со склонов высоких гор, аккуратно уложив на санные, бобслейные и горнолыжные трассы.
Все соревнования прошли на высоком уровне, а сборная СССР победила в третий раз подряд. Абсолютной рекордсменкой Игр по праву назвали Лидию Скобликову, которая вышла на старт олимпийских конькобежных дистанций в четвертый раз и в четвертый же раз обыграла своих именитых коллег. Когда один из журналистов спросил чемпионку, где у нее будет храниться такое количество медалей, она рассмеялась: «У меня дома их уже 62, найдется уголок и для этих!»
Блистательное выступление женщин не стало примером для русских лыжников-мужчин, и те оказались в тени прославленных скандинавов. Почти все высшие награды достались гонщику Ээро Мянтюранте и шведу Сикстену Ернбергу. Хоккеисты сборной СССР вернули себе потерянное в Скво-Вэлли звание сильнейших. Чемпионский титул среди биатлонистов достался Владимиру Меланьину, к тому времени успевшему завоевать звание трехкратного чемпиона мира. Длинную серию русских побед в фигурном катании открыла пара Белоусова – Протопопов.
Несмотря на хорошую подготовку, Инсбрук-64 не миновали драмы. Одна из них произошла на скоростном спуске: австралийский горнолыжник Росс Милн во время тренировки съехал с трассы и на огромной скорости врезался в дерево. Гибель атлета повергла в шок всех, лишний раз напомнив о риске, с которым связан горнолыжный спорт. В прессе злополучный спуск назвали трассой смерти, хотя организаторы уже к началу состязаний обложили деревья соломенными подушками, отметив и отгородив сетками самые опасные места.
Сразу несколькими трагедиями были отмечены первые олимпийские соревнования саночников. Череда несчастных случаев, кстати, опять же произошедших на тренировке, завершилась гибелью 50-летнего британского спортсмена Кея Скшипецкого. Еще до окончания Олимпиады в прессе прозвучала резкая и во многом справедливая критика в адрес проектировщиков трассы. Долю вины журналисты возложили и на федерации, которые не позаботились о должной подготовке атлетов.
Второй раз Инсбрук встретился с олимпийцами в 1976 году. Проведению XII зимних Игр предшествовали серьезные организационные трудности. Денвер, которому надлежало стать столицей этих состязаний, неожиданно заявил об отводе, объяснив это нехваткой олимпийских объектов. По стечению обстоятельств американский город был единственным из немногих, в тот момент подходивших для столь ответственной роли. Запасной вариант в МОК не рассматривался, поэтому в качестве срочной замены члены комиссии выбрали уже испытанный Инсбрук и не ошиблись.