Тише воды, ниже травы
Шрифт:
— Это другое, — возразила Светлана. — Виктор говорил, что пусть лучше его считают подлецом, бросившим беременную женщину, чем убийцей. В первом случае ведь все сходятся во мнении, что произошло самоубийство. Он говорил, что это сейчас такая шумиха, пока времени мало прошло. А потом, дескать, люди поговорят-поговорят, да и остынут, забудут. Ну, перемоют, конечно, ему косточки, и все. Поэтому он и попросил меня уехать. Сам попросил, чтобы выждать время. А я так устала бояться, оставаясь в городе, что согласилась.
— А вы поверили Виктору? — спросила я. — Как вы считаете, он был искренен,
— Наверное… — кивком головы согласилась со мной Светлана. — Да, наверное, вы правы. Но я тогда не могла рассуждать здраво. И Виктор тоже был… возбужденный, перепуганный… Он сам боялся, я видела… Но, по-моему, он вел себя очень искренне — испуг так не сыграешь, — покачала головой моя собеседница. — Он все время твердил, что я должна его спасти и поэтому должна молчать…
«Странно, — подумала я. — Вообще-то Виктор показался мне человеком довольно спокойным и выдержанным. С чего он так разволновался? Почему боялся? Потому что сам и убил Дину? Или действительно боялся, что его обвинят в этом, или по какой-то другой причине? Но Светлана ответов на эти вопросы мне не даст. Она и в самом деле ничего не знает больше того, о чем говорит.»
— А скажите, Света, — задала я девушке неожиданный вопрос. — Виктор никогда не обращался к вам с просьбой достать какие-то лекарства? Может быть, на первый взгляд совершенно безобидные?
— Я поняла, о чем вы говорите, — кивнула Светлана. — Нет, ничего такого. Он вообще старался не обращаться ко мне с какими то ни было просьбами. Обиделся очень на меня за то, что я так с ним поступила, — голос Светланы, в котором зазвучали виноватые нотки, дрогнул. — Вообще-то я и сама чувствую, что не очень хорошо обошлась с ним, подав на развод. Даже, можно сказать, жалею об этом. Но… сделанного не воротишь, — со вздохом заключила она.
Я постаралась переключить Светлану с переживаний о собственных проблемах на то, что волновало сейчас лично меня, и спросила:
— А Виктор что-нибудь рассказывал вам о своих отношениях с Диной? Может быть, он упоминал какую-то причину, по которой ее могли убить? Или, может, говорил о каких-то тайнах в ее биографии?
Но Светлана только отрицательно качала головой.
— А не говорил ли он вам, что ему что-то не нравится в ее поведении? — не отставала я. — Не упоминал, что она нашла кого-то другого?
— Вы считаете, что Виктор настолько откровенничал со мной? — усмехнулась Светлана. — Напомню, он был сильно обижен на меня после развода. Приходил иногда, конечно, но в основном по делу. И никогда не плакался мне в жилетку, не рассказывал о своих личных проблемах. Вел себя подчеркнуто отстраненно, хотя я видела, что в душе ему очень хочется со мной поговорить, посоветоваться, но гордость мешает. Так продолжалось до последней нашей встречи — вот тогда он вел себя совсем иначе. Но о ней я уже рассказывала, — развела руками Мироненко.
— Ну что ж, понятно, — задумчиво протянула я, хотя толком мне так ничего и не было понятно.
Только одно можно было принять за данность: Виктор не имеет отношения к беременности Дины, а следовательно, в ее жизни определенно был другой мужчина. И то это еще не факт… У меня же нет гарантий, что Светлана
— Извините, я на минутку, — извинилась Светлана, поднимаясь со стула, и я, воспользовавшись ее отсутствием, решила быстренько кинуть «кости», чтобы проверить правильность мнения, к которому пришла.
И вот какой итог данной ситуации они выдали:
16+26+4 — «Изменения к лучшему. Стоит прислушаться к чужому мнению. Отнеситесь к нему с уважением, даже если оно не совпадает с Вашим».
Ах вот так, значит… Ну что ж, по крайней мере «кости» не предостерегают меня от неискренности Светланы. И то хорошо. Следовательно, поездка моя в Красный Кут оказалась не напрасной. В принципе можно, конечно, и проверить слова Светланы насчет бесплодия Виктора — в его медицинской карте наверняка должны быть зафиксированы результаты анализов и заключение специалистов, — но мне не хотелось углубляться в медицинские дебри. Даже если Виктор и преступник, его медицинская карта ничего не докажет. Нет, мне явно предстоит еще много работы, пока я докопаюсь до истины.
Я сгребла со стола «кости», заслышав шаги возвращающейся Светланы. Когда она вошла, вид у нее был уже более привлекательным: она умылась, подкрасилась, замаскировав следы слез, и переоделась из простого халатика в юбку и свитер. На губах даже появилась легкая улыбка.
— Что вы собираетесь дальше делать? — спросила я ее.
— Вот, решила вернуться домой… — не совсем уверенно проговорила Мироненко. — Вернее, я хотела сказать, в Тарасов…
— Я поняла. Ну что ж, пожалуй, это правильное решение, — одобрила я. — Хватит уже прятаться. Если вы едете прямо сейчас, то могу вас, кстати, подвезти — я тоже возвращаюсь в Тарасов.
— Ой, спасибо, — обрадовалась Светлана. — Только подождите совсем чуть-чуть: я сложу вещи. У меня их совсем не много!
Разумеется, я подождала. Обратная дорога показалась еще более приятной, чем в Красный Кут — рядом сидела попутчица и собеседница.
— Кстати, мне тут звонил адвокат вашего бывшего мужа, — поведала я Светлане.
— Адвокат? — искренне удивилась та.
— Да, некий Аркадий Александрович.
— Что вы! Никакого адвоката у Виктора нет и быть не может. Он ведь получает в своей редакции гроши. Разве он может адвоката на них нанять? — искренне рассмеялась Светлана.
«Да, действительно, такое элементарное объяснение! — вынуждена была признать я. — Почему-то самые простые вещи иногда не сразу приходят в голову!»
— А насчет адвоката… — Светлана засмеялась еще пуще. — Наверное, Виктор так вас испугался, что попросил позвонить вам одного знакомого. Есть у них в редакции парень, который может голоса пародировать. Он то, наверное, с вами и говорил, прикинувшись солидным человеком.
«Действительно, такое может быть. Не зря я отметила, что адвоката с таким именем и отчеством не знаю», — подумала я.