Тишина старого кладбища

Тимошенко Наталья

Войтех сел на скамейку, здраво рассудив, что лучше ему лишний раз не падать с высоты своего роста. Продолжая вертеть записку в руках, он попытался сосредоточиться на том моменте, когда Саша еще была в отеле.

«Тебе я тоже соврала, когда сказала, что ты не сможешь заставить меня уйти. Ты смог…»

Она сбежала вниз по ступенькам, Войтех попытался мысленно «проследить» за ней, как будто он действительно пошел следом.

Лиля, Ваня и Нев остановились чуть подальше и старались не издавать шума, чтобы не помешать ему. Максим же стоял рядом, сверля его внимательным взглядом. Ему было достаточно известно, чтобы понять, что Войтех пытается вызвать у себя видение, и знать, как сильно он рискует при этом. Но в данный момент

Максиму было все равно. Войтеха он видел второй раз в жизни, и ему было плевать и на него самого, и на его здоровье. Он не лгал, когда говорил про инстинкт старшего брата. Много лет назад он часто встречал Сашу у метро, когда она поздно возвращалась из лицея, а ее родители задерживались на работе. И с тех пор он привык чувствовать ответственность за свою маленькую соседку. Соседка выросла, из ребенка превратилась во взрослую женщину, ставшую его женой, а ответственность за нее никуда не делась.

Минуты шли, а на взгляд Максима совершенно ничего не происходило. Он едва сдерживал себя от того, чтобы не поторопить Войтеха. Но все остальные напряженно молчали, поэтому он тоже молчал.

В этот раз Войтех знал, чего ждать, и даже ожидал худшего. Но боль, пронизывающая голову от глазницы до затылка, оказалась не такой резкой и сильной, какой запомнилась ему. На этот раз он хоть и почувствовал прошедший насквозь раскаленный штырь, но смог не только проигнорировать его, а даже остаться в сознании. Серия вспышек пронеслась перед глазами, сердце забилось так сильно, что грозило пробить ребра. Монеты снова промелькнули среди других образов, опять трансформировавшись из одного и растворившись потом в другом. Напоследок перед глазами мелькнула мертвая космическая станция и чужой корабль в иллюминаторе, в воздухе внезапно стало слишком мало кислорода. Войтех почувствовал, что задыхается.

Увидев его бледное, исказившееся от боли лицо, Лиля все-таки не выдержала, села рядом с ним на скамейку, коснулась рукой плеча и наклонилась, пытаясь заглянуть в глаза.

– Ты в порядке? – спросила она.

Войтех очнулся и наконец смог вдохнуть полной грудью.

– Они в лесу. Они в каком-то лесу. – Он снова с надеждой посмотрел на Нева и Максима. – Здесь есть лес или лесопарк?

– Лес? – переспросил Нев, задумавшись. Он прожил в Санкт-Петербурге всю свою жизнь, достаточно хорошо знал город, но не мог припомнить на Васильевском острове ничего похожего на лес. – Сомневаюсь. – На всякий случай он тоже посмотрел на Максима.

– Нет на Ваське никакого леса, – подтвердил тот. – Парки есть, но они небольшие, на лес не потянут.

– С чего ты взял, что это лес? – Ваня, наверное, впервые в жизни не обращал внимания на то, как заботливо его сестра гладила Войтеха по плечу. – Опиши подробнее.

Войтех закрыл глаза, пытаясь разобраться в ворохе видений и образов и восстановить картину.

– Там была дорога, довольно пустая, двухполосная. Слева забор, за забором много деревьев, очень много деревьев. Он свернул на обочину через встречную полосу, к этому забору и лесу за ним… Там еще были дома. Невысокие такие, унылые. Да, с одной стороны дороги лес за забором, с другой – ряд невысоких домов.

Максим сосредоточенно нахмурился, пытаясь поймать за хвост догадку, мелькнувшую где-то на окраине сознания. Место, описываемое Войтехом, почему-то казалось ему очень знакомым. С одной стороны унылые дома, с другой – лес за забором. Справа – дома, слева – забор…

Только для него это всегда было наоборот. Справа – забор, слева – дома. По улице Беринга он часто возвращался домой. Ехал от Малого проспекта до Наличной. Человек, похитивший Сашу, по всей видимости, двигался в обратном направлении.

– Это не лес, – Максим посмотрел на Войтеха, – это кладбище.

– Сюрприз-сюрприз, – лаконично прокомментировал Ваня.

* * *

30

октября 2012 года, 00.12.

Смоленское православное кладбище, Васильевский остров, г. Санкт-Петербург.

Никогда раньше она не думала, что в мире бывает так холодно. Жуткий, леденящий холод пронизывал до костей, заставлял еще почти бессознательное тело дрожать крупной дрожью. От него немели и руки, и ноги, и спина. Лицо почему-то жгло адской болью. Еще не открывая глаз, Саша попыталась пошевелиться, чтобы хоть как-то изменить положение тела и немного согреться. Однако первые же попытки к оглушающей головной боли добавили еще и тошноту. Чувствуя, как к горлу подкатывает отвратительный ком, Саша замерла, заставляя себя дышать медленно и глубоко. Ни боль, ни тошнота не прошли, но стали хотя бы переносимыми.

Саша попыталась вспомнить, что произошло. Она вышла из отеля, внешне совершенно спокойная, как будто только что не заявила, что уходит из группы. Но как только за ее спиной захлопнулась тяжелая металлическая дверь, все ее спокойствие словно рукой сняло. Злость и обида нахлынули с новой силой, заставляя сердце биться быстрее, руки дрожать, мысли путаться. Стремительным шагом она дошла до машины и прислонилась к ней спиной. В таком состоянии ей нельзя было садиться за руль. Она достала из сумки сигареты, пытаясь одновременно прикурить и найти ключи от машины.

– Девушка, огонька не найдется?

Она обернулась, замечая идущего к ней мужчину. Уличный фонарь светил ей в лицо, мужчина же все еще был в тени, поэтому она не могла рассмотреть его, но голос был ей незнаком. Саша протянула ему зажигалку, одновременно нажимая на кнопку открытия двери на брелоке, но не удержала ключи в правой руке. Они с едва слышным стуком упали на асфальт. Саша наклонилась, чтобы поднять их, и тут же почувствовала, как к лицу прижалось что-то мокрое и холодное, пахнущее очень знакомо: хлороформом. Она дернулась, но мужчина крепко прижал ее спиной к себе, отрезая все пути к спасению. Последней мыслью стремительно угасающего сознания было то, что после хорошей дозы хлороформа она рискует больше не проснуться.

– Твою мать, кто использует хлороформ в двадцать первом веке? – тяжело прорычала она, открывая глаза. – Я же сдохну сейчас.

Несмотря на то, что по специальности Саша была анестезиологом, она с трудом переносила даже самые современные, рассчитанные специально для нее дозы препаратов, а уж древний хлороформ, которого она вдохнула неизвестное количество, был для нее тем более опасен.

Она лежала на мокрой земле, уткнувшись лицом в холодный камень. По всей видимости, от него так и жгло кожу на щеке. Онемевшие руки были связаны за спиной, веревка больно впивалась в запястья. Саша повернула голову, пытаясь разглядеть пейзаж вокруг, но даже от этого легкого движения перед глазами все поплыло.

Она явно находилась в каком-то лесу. Вокруг росло очень много деревьев, верхушки которых терялись в темноте ночного неба. Однако кроме деревьев здесь было что-то еще. Присмотревшись, Саша разглядела несколько покосившихся крестов. Значит, она на кладбище. Но это точно не лютеранское кладбище, то она знала очень хорошо. Это место на него не походило.

Задержав дыхание, Саша повернула голову в другую сторону и сквозь неплотную стену деревьев увидела пробивающийся издалека свет уличных фонарей. Где-то рядом проходила дорога. Если похититель не увез ее с острова, то это могло быть только Смоленское православное кладбище. Оно располагалось недалеко от лютеранского, но занимало гораздо большую площадь и было еще более заросшим. Вариантов, кто ее похитил, у Саши было немного. Вернее, всего один: вряд ли она могла понадобиться кому-то, кроме того самого некроманта, которого они искали. Возможно, он не рискнул тащить ее на лютеранское кладбище, поскольку был велик риск наткнуться на полицию. Они наверняка искали его где-то рядом.