Тишина
Шрифт:
— Теперь у тебя есть выбор, — говорит Деклан. — И у тебя есть время. Бери все, что тебе потребуется, чтобы найти себя. Это единственное в чем я не буду тебя торопить. Но я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой за то, что я хочу тебе дать. Может, ты и не начинала в моем мире, но сейчас ты здесь.
— Часть меня все еще не чувствует, что я этого заслуживаю. Я не сомневаюсь в тебе, когда ты говоришь, что любишь меня, но это кажется недостойным.
— Это не так. Если бы я мог дать тебе больше, я бы дал. Никому никогда не придется столкнуться
— Ты не мусор.
— Хотя иногда мой выбор был таким.
— Например, какой?
— Пик.
Его рука опускается, когда он вздыхает.
— Я пытался разобраться в ваших отношениях, и, хотя мне неприятно знать эту сторону вас двоих, все, что я могу заключить, это то, что вы, ребята, были просто двумя детьми, пытающимися выжить в мире, который был глубже ада. Но ты права, это был твой выбор. К счастью, наш выбор не определяет нас. — Затем он обхватывает мое лицо руками и говорит, — И, дорогая, у тебя никогда не было выбора. Ты пришла на эту Землю, предназначенная для того, чтобы я любил тебя.
И с его словами, в нашей непрекращающейся потребности вернуть друг друга, он бросает меня обратно на кровать, раздевает, связывает и трахает. Это грубое и первобытное, и все остальное, что воплощает Деклан.
Позже в тот же день, после того как все наши сумки будут упакованы, и ребята подготовят квартиру к нашему визиту, мы готовы отправиться в Лондон. Я чувствую себя ребенком, направляющимся в Диснейленд, и на моем лице это выражается в отвратительной улыбке. Лаклан загружает наши сумки, пока я сижу с Декланом на заднем сиденье его внедорожника Мерседес.
— Ты кажешься слегка взволнованной, — дразнит Деклан, нежно сжимая мою руку.
Я поворачиваю к нему голову.
— Неужели это так очевидно?
— Безумно очевидно. С таким же успехом ты могла бы прыгать вприпрыжку, а не идти пешком.
— Пропустить? Я не уверена, что когда-нибудь научусь пропускать. Но продолжай шутить со мной, и я привыкну.
— Ну, вот и все, — объявляет Лаклан, садясь на переднее сиденье. — Мы готовы?
Деклан смотрит на меня, и я одобрительно киваю ему:
— Я готова.
Лаклан едет по извилистой дороге, которая ведет к воротам, за которые я цеплялась и плакала, когда думала, что Деклан мертв. Он выезжает на главную улицу, и по мере того, как мы отъезжаем все дальше, часть меня чувствует себя свободной. Несмотря на то, что я люблю Брюнсвикхилл, я готова к небольшому расстоянию. Так много всего произошло за последние пару недель, так много падений, так много гнева, смешанного с блаженными взлетами любви и новорожденного доверия. Это американские горки, с которых я готова сойти, потому что я жажду стабильности при ходьбе с Декланом по твердой поверхности.
Деклан никогда не отпускает мою руку. Это простой жест, который убеждает, что я в безопасности с ним на протяжении всей поездки.
— Веди ее над Лондоном, — кричит Деклан пилоту, у которого
Крыло самолета опускается, когда мы поворачиваем, и Деклан целует меня. Это любовь и жадность, преданность и похоть, когда он завладевает моим ртом, заставляя меня вдыхать воздух из его легких. Если бы Лаклана не было с нами в этом самолете, я уверена, что член Деклана был бы сейчас похоронен в моем теле.
В конце концов, он смягчается, отстраняясь, оставляя меня бездыханной.
— Смотри, — говорит он, указывая на мое окно.
Я смотрю вниз и улыбаюсь, когда вижу Лондон, освещенный в ночной темноте, и это волшебно. Мы летим над Темзой, где над водой ярко светится Тауэрский мост. Деклан указывает на основные достопримечательности, когда мы пролетаем мимо них, и я впитываю каждое его слово. Парламент, Биг-Бен и Лондонский глаз остались позади в мгновение ока, когда мы готовимся к посадке в аэропорту Биггин-Хилл.
До Найтсбриджа, Лондон, еще час езды после приземления. Мы проходим мимо витрин дизайнерских магазинов и шикарных ресторанов, которые выстроились вдоль ярко освещенных улиц. Все в этом районе кричит о роскоши.
— Мы на месте, — говорит мне Деклан, когда Лаклан загоняет машину в подземный гараж, который надежно охраняется. — У тебя все в порядке?
— Ммм, хмм. Просто немного устала.
Лаклан находит отведенное нам место для парковки и глушит машину. Мы проходим через гараж, и Деклан не лгал, когда говорил мне, насколько это уединенное место. Я наблюдаю, как Деклан подходит к гладкой черной коробке, установленной на стене. Он наклоняет лицо, поднимает глаза к линзам и нажимает серебряную кнопку. Через несколько секунд дверь щелкает, и он может ее открыть.
— Что это было? — спрашиваю я.
— Сканер радужной оболочки, — говорит он мне. — Это единственный способ пройти через первую пару дверей. Мы введем тебя в систему завтра.
Я следую за ним через датчик отпечатков пальцев, который открывает другую дверь, и последняя дверь защищена картой—ключом. Три барьера безопасности, и мы, наконец, внутри здания.
Он берет меня за руку и с сексуальной улыбкой говорит:
— Добро пожаловать домой.
— Это практически крепость.
— Практически, — повторяет он, прежде чем остановиться у консьержа, чтобы оставить ключи от машины и проинструктировать о доставке всего нашего багажа.
Лаклан остается в вестибюле, когда мы заходим в лифт. Одно дело, когда я миссис Вандервол, живущая в пентхаусе Наследие, но это совершенно другой масштаб. Когда Деклан сказал мне, что мы будем жить здесь, я провела исследование. Я знала, что буду жить среди мировой элиты: украинских бизнес—магнатов, бывшего премьер—министра Катара, российских магнатов недвижимости и других. Может быть, мы и не живем в пентхаусе, но седьмой этаж так же пугает, как и любой пентхаус в Соединенных Штатах.
Это одновременное сканирование пальцев и сканирование карты—ключа, чтобы отпереть дверь.