Тисса горит
Шрифт:
— Что за шутки такие, товарищ Липтак?
— До шуток ли! Впрочем, если есть охота, можешь зайти в казармы. Только найти ты там никого не найдешь. Всех господин поручик увел с собой на прогулку. Нас одних лишь оставил стены сторожить.
— Товарищ ротный командир ушел со всей ротой на ученье, — пояснил другой красноармеец. — Назад вернутся лишь завтра, в обед. До тех пор в ротной канцелярии занятий не производится. Только мы двое и остались здесь как слабосильные.
— Куда же мне, черт возьми, деваться до завтра?
Перед зданием ратуши царило большое оживление.
Много народу
— Новую какую-то пушку изобрели и теперь ее испытывают, — объяснил худощавый человек в очках кучке людей, так же, как и он, дожидавшихся на трамвайной остановке.
Петр поднялся на первый этаж и в нерешительности остановился, не в силах вспомнить, где находится комната Пойтека. Только что собирался он у кого-нибудь об этом спросить, как внезапно увидал самого Пойтека, стремглав бежавшего вниз по лестнице. Не обращая внимания на Петра, он ринулся было дальше, но Петр преградил ему дорогу:
— Товарищ Пойтек…
— А, это ты? — кинул тот ему на ходу и побежал дальше.
Петр устремился вслед за ним. «Здесь что-то стряслось, — мелькнуло у него в голове. — Таким встревоженным я Пойтека еще никогда не видел…»
Пойтек меж тем скрылся за двухстворчатой дверью в другом конце коридора. Пробежав просторную прихожую, он, не стучась, вошел в примыкавшую к ней комнату. Петр последовал за ним и лишь тогда понял, куда он попал, когда очутился лицом к лицу с председателем директориума [1] .
1
Президиум совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
Тот сидел в кожаном кресле за широким письменным столом, а возле него, с телефонной трубкой у уха, стоял Потьонди в своей неизменной синей рабочей блузе. Пойтек что-то громко крикнул председателю, но слова его потонули в общем шуме: Потьонди изо всех сил кричал в телефонную трубку, да и остальные находившиеся в комнате шумно спорили.
Петр хотел удалиться, но не успел он взяться за ручку двери, как Пойтек крикнул ему:
— Стой, еще не знаешь, куда итти, а уже бежишь!.. Сбегай сначала в казармы и погляди, действительно ли там никого не осталось… Правда ли, что этот…
— Правда… Я только что оттуда. Вся рота ушла на ученье.
Пойтек крепко выругался.
Потьонди с ожесточением швырнул на стол трубку.
— Телефонная станция за «национальную социал-демократию». Кричат «ура» и не соединяют…
Белокурый рабочий, высокий и широкоплечий — председатель революционного трибунала — спокойно заметил:
— Социал-демократическая контрреволюция.
— Товарищ! — укоризненным тоном воскликнул седой председатель директориума. — Надо подать сигнал фабричной дружине, — добавил он уже тише.
— Ты сам будто не понимаешь! — и Пойтек хватил кулаком по столу. — Ведь мы же условились, что сигналом к сбору будет служить гудок завода Маутнера и сборным пунктом заводской двор! А теперь как раз этот завод в руках контрреволюционеров…
— При
— И с мониторов палят и завод Маутнера у них в руках!
— К тому же на заводе пожарный обоз и склад оружия. В том-то и вся беда…
— Гм…
— Наша обязанность, товарищи, — вмешался невзрачного вида человек с кривым ртом, бывший секретарь социал-демократической партии Фельнер, — наша обязанность прежде всего защищать ратушу. Нужно запереть ворота…
— Трусливая скотина! — крикнул ему Потьонди.
— Нам прежде всего нужно выиграть время, — заявил Пойтек. — Я отправлюсь на завод Маутнера. Надо задержать их выступление, чтобы нам успеть собраться с силами. Поскорей собирайте рабочих… Оружие тоже, верно, найдется в казармах.
Потьонди одобрительно кивнул.
— Будет сделано, — сказал он.
— Ты идешь со мною, — крикнул Пойтек Петру и, не дожидаясь ответа, выбежал из комнаты. Нагнать его Петру удалось лишь у самых ворот.
За те несколько минут, что Петр провел в ратуше, улицы приобрели совсем другой вид. Вокруг ратуши не было ни души — лишь часовой стоял посреди площади, наблюдая в небе разрывы шрапнелей. Перед самой ратушей остановился трамвайный вагон, и все пассажиры тотчас же исчезли, словно сквозь землю провалились. Со стороны Будапешта показался автомобиль с красным флажком и, не останавливаясь, понесся дальше, по направлению к казармам.
Немного дальше, возле проспекта Ваци, картина опять была иная: там на тротуарах толпилось множество народу, по преимуществу женщины и дети, но были здесь также и рабочие, шедшие с фабрик домой, на обед. У всех был такой вид, словно чего-то ждали, сами не зная, чего именно. Одно было ясно всем; что-то происходит. Там, куда все всматривались, — там улица была совершенно безлюдна. Вдали виднелся длинный ряд фабрик, тянувшийся по направлению к Пешту. Словно навытяжку стояли, вздымаясь к небу, высокие фабричные трубы. Трамвай бешено мчался к Пешту, и следом за ним, словно наперегонки, несся грузовик.
Задняя стена завода Маутнера выходит на Дунай, а передняя — высокая железная стена с широкими чугунными воротами — на проспект Ваци. В этом месте улица чрезвычайно узка — лишь несколько метров отделяет чугунные ворота от стоящего напротив одноэтажного дома. Водосточный жолоб, окаймляющий крышу, всего на какой-нибудь метр возвышается над фабричной стеной, утыканной огромными железными гвоздями остриями вверх.
Заводские ворота были открыты настежь. На крыше видневшейся за ними сторожки привратника развевался красно-бело-зеленый национальный флаг.
— Куда?
Двое вооруженных пожарных преградили Пойтеку дорогу.
— На фабрику.
Один из пожарных усмехнулся, другой пожал плечами. Чугунные ворота захлопнулись за Пойтеком и Петром.
На фабричном дворе в два ряда были выстроены вооруженные пожарные и рабочие. Перед ними стояли брандмайор и три-четыре солдата с кокардами национальных цветов на плече; хотя у них ни звезд, ни орденов не было, в них сразу же можно было угадать офицеров. Один из них держал речь.
— …Национальная социал-демократия… свобода… истинные вожди рабочего класса. Антанта посылает одежду и съестные припасы…