Тисса горит
Шрифт:
— Вон, жиды! — внезапно орет человек в охотничьей шляпе и нетвердой походкой направляется к Секерешу.
За несколько шагов до его столика он останавливается.
— Ты жид? — опрашивает он, тыча плеткой в сторону Секереша.
— А тебе что? — вскакивает Секереш.
Молчание. Лишь две скрипки жалобно пиликают у входа.
— Вон! — рычит, наконец, человек в охотничьей шляпе и плеткой показывает на дверь.
Прежде чем Секереш успевает броситься на вошедшего, в этом уже не оказывается надобности: шагнув вперед, Петр левой рукой хватает за плеть, а правым кулаком ударяет с размаху в смуглое лицо. Покачнувшись, человек в кожаной куртке едва успевает ухватиться за
Человек в кожаной куртке, с трудом утвердившись на непокорных ногах, глядит, вытаращив глаза, на Секереша и неодобрительно крутит головой.
— Что же ты сразу не сказал, что ты барин? — говорит он заплетающимся языком. — Эй, официант! Вина сюда! Дюжину! Да пошевеливайся там у меня!..
Он снова оборачивается к Секерешу:
— Позвольте представиться… Я — Дани Чики.
В следующую секунду он уже сидит за их столиком.
— Надо бы, собственно, объяснить вам мое поведение, — начинает он, — но венгерский барин и без слов поймет, что не может же Дани Чики сидеть в одной зале с жидом или с чехом…
Петр порывисто вскакивает, чтобы уйти, но Секереш глазами делает ему знак остаться.
— Да, ничего не поделаешь, — ответил Секереш, — важными господами стали теперь чехи.
— Господами? — говорит Дани Чики — Холопы они! Мерзкие холопы! Барин — это я, барин — это Дани Чики, управляющий поместьями Шенборна. Я плачу, а чехи слушаются. Нужны жандармы — плачу жупану, нужны солдаты — плачу генералу Пари. Пляшет он по моей дудке — получает денежки, а попробуй он ослушаться, так вот что он у меня получит.
И Дани Чики, встав со стула и согнувшись пополам, поворачивается к Секерешу задом.
— Вот что он тогда получит… Ну-с, за ваше здоровье, — добавляет он, поднимая стакан. — Играйте, цыгане!
Оба цыгана и так уже играют у самого столика. Тщедушные, хилые, низкорослые, они в своих красных венгерках походят на обезьян с шарманками.
— Наяривай, цыгане!
Цыгане пиликают, а Дани Чижи распевает:
Дешева твоя кровь, бедняк, Зарабатываешь медный грош — И его не истратить никак…— Хватит! — обрывает вдруг музыку Дани Чики. — Пошли! Играйте Розе. Официант, дать цыганам вина!
— Разве чехи — господа? — опять обращается он к Секерешу. — Не господа они, а демократы. Кто демократ? Тот, у кого нет силы, у кого смелости нет. То-то и оно. До какой поры будут тут чехи играть в демократию? Покуда мы это терпим! Но недолго это будет продолжаться. Или мадьяры или русские прогонят их обратно, к чортовой матери, но здесь им не остаться… Так-то… Или русские или мадьяры… Выпьемте, братья. А кто это сделает, русские или мадьяры — решит вопрос культуры. У чьей культуры будет преимущество… Вот именно — культурное преимущество, культурное преимущество…
Минуту спустя он уже храпит, уронив голову на стол.
— Глупо сделали, что там остались, — сказал Петр, когда они очутились у себя в номере.
— Пожалуй, — согласился Секереш. — Меня учили тому же, чему и тебя: на подпольной работе нельзя крупные деньги менять, нельзя носить черные очки и мочиться на улице. Но Дани Чики этой программой не предусмотрен, и я доволен, что мне довелось столкнуться с таким явлением. Подумай только: кусок неподдельного средневековья. И где? Меньше чем в трехстах километрах от советской границы! Ну, давай спать, завтра предстоит трудный день.
И завтра, и послезавтра.
— Завтрашнего дня я немного побаиваюсь, — сказал
Петр не ответил: он уже спал.
Родовой замок Ракоци
В субботу после завтрака Секереш тщательно побрился и отправился на прогулку.
Петр еще с часок посидел над книгой, делая вид, будто читает. Он чувствовал себя неспокойно. В три часа он тоже надел пальто и вышел. Останавливаясь у витрин магазинов, он не спеша бродил по Главной улице, купил номер «Унгварской газеты» и пробежал его, пересекая площадь перед ратушей. Рассеянно поглядывая по сторонам, он поплелся к железнодорожной насыпи. Он не знал, как убить время.
Дорога мокрая, к башмакам липнет вязкая грязь. Петр на ходу высоко вскидывает ноги и резкими движениями стряхивает с башмаков налипшие комья, которые взлетают и грузно шлепаются оземь. Справа от дороги тянутся зеленеющие поля, окаймленные вдали виноградниками; слева, где должны быть Карпаты, по полям стелется густой туман. Холма больше не видно, но родовой замок Ракоци еще высится над туманной пеленой. Воздух недвижен, и море тумана не колышется.
Дорога сворачивает к замку.
— «Дешева твоя кровь, бедняк! Зарабатываешь медный грош…» — напевает про себя Петр, думая о Ракоци [20] .
20
Франц Ракоци — вождь восстания против Габсбургов (1700–1711 гг.) в котором участвовали крестьянство и мелкопоместное дворянство. По поводу освободительной борьбы Ракоци существует большая, интересная, насыщенная социальным содержанием литература, которую нынешние реакционные силы Венгрии пытаются использовать в своих целях. Мункачский замок играл огромную роль как во время реакции, так и во время восстаний против Габсбургов. В сороковых годах XIX в. замок был реставрирован и теперь продолжает содержаться в исправности. С тех пор, как он перестал служить тюрьмой, он пустует.
Род Ракоци… Франц Ракоци…
Больше десяти лет вел Франц Ракоци борьбу против Габсбургов. Его воинство составляли венгерские дворяне, венгерские, украинские, румынские и русинские крестьяне. Вся эта земля принадлежала некогда Ракоци — теперь принадлежит потомкам тех, кто его предал. А крестьяне… Ничего ни от кого не слышав, ничего про это не читав, Петр все же знал, твердо знал, что стало с этими героическими, босыми и оборванными крестьянскими воинами. Господа и двести лет назад были не лучше, чем сейчас.
Дешева твоя кровь, бедняк…Даже песню — и ту украли у них господа. Горькую жалобу оборванной гвардии Ракоци распевают теперь господа, — те, что пьют кровь и бросают в тюрьмы потомков героев Ракоци — красных солдат. Венгерских, украинских, словацких рабочих и крестьян…
Дешева твоя кровь, бедняк…Мрачно вздымается к небесам замок Ракоци. Всласть натешились над ним Габсбурги, превратив это «орлиное гнездо» в каторжную тюрьму. Теперь он пустует, и живут в нем одни только призраки. Да, с тех пор, как Мункачем владеют чехи, призраки заселили замок. Верно, «куруци» в бархатных шапках и желтых сапогах со своими дамами, разодетыми в шелка и бархат, отплясывают там «венгерскую круговую»… В тихую погоду, на заре, до самого Мункача слышен плач героев. Это герои Ракоци оплакивают злосчастную Венгрию…