Титан. Фея. Демон
Шрифт:
Гея достигла Ворот «Юниверсал». Решетка на воротах была поднята, а подъемный мост опущен. По одну сторону от дороги стоял Бригем, а по другую — Джо Смит. Оба сверкали друг на друга глазами. Однако оба жреца, а также их мормоны и нормандцы всегда прекращали свои междоусобные свары, когда над ними нависала Гея.
Гея же обозревала сцену, не обращая внимания на жужжание панафлексов. Хотя Киностудия еще не была закончена, сегодняшняя церемония должна была обеспечить ее самыми важными принадлежностями. Одиннадцать из двенадцати ворот уже прошли освящение. Сегодня ожидался последний ритуал, чтобы завершить круг. Вскоре могли начаться серьезные съемки.
Несчастный
— Поехали, — пробормотала богиня.
Бригем перерезал писателю горло. Труп подняли на операторском кране, и кровь писателя замарала гигантский вращающийся шар над воротами «Юниверсал».
Крис наблюдал за церемонией из высокого окна Тары. С такого расстояния трудно было судить о происходящем.
В одном он был убежден: происходило нечто гибельное, непристойное и скудоумное — бесцельная трата жизни...
Крис отвернулся и спустился по лестнице.
Выпрыгнув почти два килооборота назад из вертолета, Крис ожидал многого. Приятным ничто из ожидаемого не казалось.
И действительно — то, что с ним случилось, приятным не было... но такого он никак не ожидал.
Поначалу Крис свободно блуждал по хаосу Преисподней, избегая больших пожаров, вопреки надежде надеясь, что сможет отыскать Адама и сбежать с ним в леса. Этого не произошло. Его ловили люди и зомби, а также какие-то твари, что не казались ни теми ни другими. Нескольких он прикончил, но затем был сбит с ног, связан — и лишился сознания.
Дальше следовало неопределенное время. Криса держали в большом ящике без окошек, нерегулярно кормили, подсовывали ведро для мочеиспускания и испражнения... и долгое время он привыкал к мысли, что таков его жребий на всю оставшуюся жизнь.
Затем Криса освободили в новом месте — этом громадном и невозможном сумасшедшем доме для буйно помешанных под названием «Новая Преисподняя», показали ему новые апартаменты в Таре и привели на аудиенцию с Адамом. Все звали Адама «Дитя», причем в речи каждого ясно слышалась заглавная буква. Никакого вреда Адаму не нанесли, — наоборот, казалось он процветает. Крис не был уверен, что Адам его узнал, но ребенок очень желал играть с ним, в игрушки. Выбор игрушек у Адама был поистине королевский. Волшебные, умные игрушки, все из лучших материалов и совершенно безопасные. Без острых граней, и ничего такого, что Адам мог бы проглотить. У Адама также имелись две кормилицы, сотня слуг и, вскоре понял Крис... сам Крис. Ему предстояло стать частью домашней утвари в Таре.
Вскоре после этого туда нанесла визит Гея. Крис не любил об этом вспоминать. Он считал, что отвагой мало кому уступит, но сидеть у ног этой чудовищной твари и слушать ее... такое едва не загнало его душу в пятки. Гея помыкала им так, как человек может помыкать пуделем.
— Садись, — велела она тогда, и Крис сел. Точно так же можно было сидеть у ног Сфинкса.
— Твоя подружка Сирокко вела себя очень дурно, — заметила Гея. — Я еще не закончила инвентаризацию, но, похоже, она полностью уничтожила триста-четыреста кинофильмов. Под этим я имею в виду, что таких фильмов у меня была всего одна копия. Вряд ли их еще можно найти на Земле. Что ты по этому поводу думаешь?
Ответ потребовал у Криса больше отваги, чем ему могло
— Я думаю, что кинофильмы — ничто в сравнении с человеческой жизнью или...
— С гуманностью, не так ли? — с едва заметной улыбкой сказала тогда Гея.
— Нет, я не это имел в виду. Я имел в виду жизни людей и титанид...
— А как насчет железных мастеров? Они разумны — определенно, ты не станешь в этом сомневаться. Как насчет китов и дельфинов? Как насчет псов и котов, коров и свиней, а также цыплят? Неужто жизнь так священна?
Крис не нашел что ответить.
— Конечно, я тебя дурачу. И все же я не нахожу в жизни никакой особой ценности — разумная это жизнь или нет. Нечто существует, но глупо думать, что у этого нечто есть ПРАВО существовать. Способ его смерти в конечном счете не так важен. Не жду, что ты со мной согласишься.
— Это хорошо. Потому что я не соглашусь.
— Вот и замечательно. Именно разница во мнениях делает жизнь — такую, какая она есть, — столь интересной. Лично я считаю искусство тем единственным, что действительно производит впечатление. Искусство может жить вечно. Правда, напрашивается хороший вопрос, а именно остается ли искусство искусством, когда никто его не видит и не слышит. Но ведь это один из тех вопросов, ответа на которые нет, не так ли? Книга, картина или музыкальный фрагмент должны жить вечно. Тогда как все живое способно лишь ковылять через условленные моменты, жрать и гадить, пока не иссякнет пар. Все это на самом деле довольно мерзко. Случилось так, что я полюбила кино. И я считаю, что Сирокко совершила великий грех, уничтожив те четыреста кинофильмов. А ты как считаешь?
— Я? Я своими руками уничтожил бы все картины, фильмы, пластинки и книги, какие когда-либо существовали, — если бы это могло спасти хоть одного человека или хоть одну титаниду.
Гея мрачно на него поглядела:
— Пожалуй, наши точки зрения — крайние.
— Твоя — точно.
— У тебя там, в «Смокинг-клубе», есть что-то вроде музея.
— Да. Это роскошь, которой я никогда бы не упустил. Не стану отрицать, что прошлое достойно того, чтобы сохранить его, и грустно видеть, как искусство — даже плохое искусство — навеки уходит из мира. Уничтожать искусство — скверно. И я этого не одобряю. Но уверен — Сирокко никогда бы этого не сделала, если бы не считала, что так она спасает чьи-то жизни. Поэтому я не думаю, что она согрешила.
Гея некоторое время подумала, затем улыбнулась Крису. Потом встала. Крису при этом чуть не сделалось дурно.
— Хорошо, — сказала она. — Итак, мы превосходно определили позиции. Ты на одной стороне, я на другой. Интересно будет узнать, что на этот счет думает Адам?
— В каком смысле? Гея рассмеялась:
— Ты что, никогда не слышал про Джимини Крикета?
Тогда Крис, конечно, не слышал. Но с тех пор посмотрел фильм и понял свою роль. Собственно говоря, смотрел он его аж четыре раза. У Адама этот фильм был один из любимых.
Их времяпрепровождение быстро обрело четкие очертания.
Крис остался в Таре. Он мог проводить с Адамом столько времени, сколько хотел, — не считая одного оборота за каждый период, когда Адам бодрствовал. В это время Адам оставался наедине с телевизором.
Во всех комнатах Тары было по телевизору. А кое-где — даже по три-четыре штуки. Отключить их было нельзя. Все они одновременно показывали одну и ту же программу — так что, когда Адам бродил из комнаты в комнату, непрерывность не нарушалась.