Титан. Фея. Демон
Шрифт:
Тогда я прикинул, что архитектор этого места — кем бы он ни был — нипочем не стал бы включать в план такого червя. Должно быть, червь не переносит мрака — иначе он прополз бы через Океан и вообще все к чертям тут разрушил. Думаю, просто удача, что так получилось. Но если здесь так важна удача, этому месту долго не протянуть. Этот червь, должно быть, какая-то левая мутация — а это значит, что во всей округе нет никого, кто имел бы достаточно власти, чтобы прикончить эту тварь и вернуть все на свои места. Боюсь, я начинаю склоняться к мысли, что строители либо мертвы, либо вернулись
— Вполне возможно, — согласился Билл.
Сирокко фыркнула.
— Ага. Непременно. А еще возможно, что ты начитался про того червя книжек. Возможно, люди тут сами вроде червей — и просто не смогли этого приятеля с собой забрать. А когда он вымахал так, что потребовал новой конуры, ему отвели Мнемосину. Как бы то ни было, мы по-прежнему намерены добраться до ступицы.
— Правильно, — согласился Кельвин. — А я собираюсь облететь весь обод и посмотреть, кто там еще есть из живности. Строители могли оскотиниться, но все же сохранить уровень технологии, достаточный для создания рации. Если так оно и есть, я прилечу вам сообщить. Тогда вы, ребята, считайте, уже дома.
— "Вы, ребята?" — переспросила Сирокко. — Ну-ну, Кельвин. Мы тут все заодно. Только из-за того, что ты не держишься нашей компании, мы тебя здесь не бросим.
Кельвин нахмурился и больше ничего не сказал.
Прежде чем Свистолет лег на новый курс, Кельвин выбросил из дырки несколько снаряженных парашютами смехачей. Смехачи послужили ему лишь в качестве гирек, ибо ничего более ценного, чем голубоватый шелк и стропы, земляне еще, кажется, на Гее не находили.
Складывая и аккуратно запаковывая парашюты, Габи клялась, что теперь-то уж оденет Сирокко как королеву. Сирокко официально ей это поручила. Мелочь, конечно. Зато Габи была просто счастлива.
И «Титаник» снова пустился в плавание, но теперь его команду подгоняли новые надобности. Непременно требовалось найти контакт с расой, знакомой с антисептической хирургией или способной хотя бы развести костер — причем поскорее. Твари у них в животах ждать не станут.
В последующие дни Сирокко постоянно об этом думала. Отвращение сидело у нее внутри, будто сжатый кулак. А объяснялось оно по большей части неведомой природой зверя, одарившего ее своим семенем.
Но даже будь Сирокко уверена, что вынашивает человеческий плод, аборт все равно стал бы ее целью. Материнство тут было совсем не в тему; матерью она собиралась сделаться лет в сорок-сорок пять, после увольнения из НАСА. На О'Ниле-Один в криогенной суспензии хранились десятки ее клеток, готовые к оживлению и имплантации, как только Сирокко почувствует, что готова дать жизнь младенцу. Такова была обычная предосторожность, принятая у астронавтов, а также у колонистов Луны и Л-5: защита тканей половых органов от радиоактивного поражения. Сирокко планировала вырастить мальчика и девочку в то время, когда уже будет годиться им и в матери, и в бабушки.
Время это она выбрала сама. И вне зависимости от того, кто в данном случае был отцом — любимый мужчина или бесформенная тварь из утробы Геи, —
ГЛАВА XI
Подвесные тросы шли рядами по пять штук, составленными в группы из пятнадцати, и рядами по три, стоящими отдельно.
С каждым ночным регионом соединялись пятнадцать тросов. Во-первых, был ряд из пяти вертикальных тросов, что шли прямиком к полому конусу в крыше, который представлял собой внутреннюю часть одной из спиц колеса Геи. Два таких троса смыкались с землей в горной местности и фактически составляли часть стены — один северный и один южный. Один выходил из точки ровно посередине между крайними тросами, а еще два располагались опять-таки точно по центру между крайними и центральным.
Эти срединные вертикальные тросы дополнялись в ночных регионах еще двумя рядами по пять наклонных, что лучами расходились от спиц, но крепились к земле уже в дневных областях — один ряд в двадцати градусах к востоку, а один в двадцати градусах к западу от срединного ряда. Из спицы над Океаном тросы, к примеру, расходились в Мнемосину и Гиперион. Весь комплекс из пятнадцати тросов поддерживал землю под участком, равным примерно сорока градусам окружности Геи.
Тросы, укорененные в дневном регионе и через сумеречную зону переходившие в ночной, находились под острым углом к земле — причем угол этот увеличивался с высотой, пока в точке соединения с крышей не достигал градусов шестидесяти.
Оставались еще ряды по три троса, относившиеся исключительно к дневным регионам. Эти шли строго вертикально от земли до самой крыши, пронзали крышу и выходили в космос. К среднему из таких трех тросов в Гиперионе «Титаник» как раз и приближался.
С каждым днем трос представал все более величественным и жутким. Даже из лагеря Билла казалось, что он словно нависает над головой. Теперь же, заметно раздавшись, сильнее трос нависать не стал. Страшно было на него смотреть. Одно дело — знать, что эта вертикальная колонна пять километров в поперечнике и 120 в длину. Совсем другое — наблюдать ее воочию.
Офион описывал вокруг основания кабеля широкую петлю, которая начиналась на юге и шла к северу, пока река не возвращалась к своему общему восточному направлению. Петлю эту путники заметили еще задолго от ее начала. Пожалуй, в путешествии по Гее больше всего раздражало как раз то, что пейзаж слишком далеко просматривался. По приближении обзор становился все ракурснее, а неровности пейзажа становились все менее различимы. Страна, по которой они путешествовали, всегда казалась такой же плоской, как Земля. И только далеко-далеко начинала закругляться.