Титан. Фея. Демон
Шрифт:
Ни о чем не говорит. Но если они тут еще где-то есть — может, не такие, а поменьше, — то хорошо бы и их рассмотреть. Между прочим, в диаметре эти тросы… как по-твоему? Километра три?
— Скорее пять.
Пусть будет пять. Так что, если есть поменьше — толщиной, скажем, всего-навсего с «Укротитель», — мы их можем еще не скоро увидеть. Особенно если они такие же черные, как большая часть Фемиды. Джин собирается порыскать там в своем ОРМе. Мало радости, если он вдруг на такую штуку напорется.
—
Кельвин принялся укладывать свое хозяйство.
— Практически здорова, — подвел он итог. — Как всегда. Вы, ребята, совсем развернуться не даете. Если я не опробую здешний лазарет — пять миллионов баксов, между прочим, — как мне тогда убедить общественность, что эти деньги не вылетели в трубу?
— Ну хочешь, я кому-нибудь руку сломаю? — предложила Сирокко.
— Не-е. Переломы у меня бывали — еще в медицинском институте.
— Ха! Так ты сам ломал или лечил?
Кельвин рассмеялся.
— Аппендицит. Вот что хотелось бы провернуть. А у вас даже аппендиксы не распухают.
— Ты что же, никогда аппендикс не вырезал? И чему только вас теперь в медицинских институтах учат!
— Учат, что если назубок знать теорию, то пальцы сами все сделают. А пачкаться лишний раз ни к чему. Мы же, в конце концов, интеллектуалы. — Он снова рассмеялся, и Сирокко почувствовала, как тонкие стенки ее каюты слегка затряслись.
— Интересно, он когда-нибудь серьезным бывает? — пробурчала Габи.
— Хотите всерьез? — спросил Кельвин. — Вот, пожалуйста. Как насчет косметической хирургии? Вы, наверное, о таком даже не задумывались. Удивляюсь я вам, ребята. У вас под руками один из лучших хирургов во всей округе… Тут ему пришлось дождаться, когда уляжется хохот. — Ну ладно, ладно. Просто: один из лучших хирургов. А вы? Как вы этим пользуетесь? То-то, что никак. Взять, к примеру, коррекцию носа. Дома вы за нее пять-шесть тысяч выложите. А здесь все оплатит страховая компания.
Уперев руки в бока, Сирокко одарила хирурга ледяным взглядом.
— Речь, надеюсь, не о моем носе? Я правильно тебя поняла?
Кельвин выставил перед собой большой палец и, прищурившись, примерил его к командирскому носу.
— Разумеется. Косметическая хирургия весьма разнообразна. И я в совершенстве владею всеми ее видами. Это было мое хобби. Вот взять, к примеру… — Он опустил палец чуть ниже. Но тут Сирокко замахнулась, чтобы дать ему пинка, и доктор едва успел выскочить за дверь.
Усаживаясь обратно на койку, Сирокко уже улыбалась. А Габи с картинкой под мышкой по-прежнему сидела на складной скамеечке у койки.
Сирокко удивленно повела бровью.
— У тебя что-то еще?
Габи отвернулась. Потом открыла рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не сказала — только хлопнула
— Да нет. Вроде бы ничего. — Стала как будто вставать — но так и не встала.
Сирокко задумчиво на нее посмотрела, затем протянула руку и выключила прослушивание.
— Так легче?
Габи пожала плечами.
— Наверное. Если бы я решилась говорить, то все равно бы тебя об этом попросила. Хотя это, пожалуй, не мое дело.
— Но ты считаешь нужным мне что-то сказать. — Сирокко ждала.
— Да, пожалуй. Знаешь, капитан, твое дело, как здесь командовать. Хочу, чтобы ты поняла — я всегда это помню.
— Давай дальше, не мямли. Я нормально отношусь к критике.
— Ты спишь с Биллом.
Сирокко негромко засмеялась.
— Никогда в жизни с ним не спала. Койка слишком маленькая. Но мысль мне понятна.
Сирокко надеялась разрядить атмосферу, но шутка, судя по всему, не сработала. Габи встала и принялась медленно расхаживать взад и вперед. От стенки до стенки у нее выходило всего четыре шага.
— Понимаешь, капитан, секс мне в общем-то безразличен. — Она развела руками. — Не то чтобы мне противно, но и с ума я из-за этого не схожу. Хоть сутки не трахаться, хоть год — я даже не замечу. Но у большинства все по-другому. Особенно у мужчин.
— И у меня по-другому.
— Я знаю. Поэтому мне и интересно, как ты… что ты чувствуешь к Биллу.
Пришла очередь Сирокко расхаживать взад и вперед. Но с ее ростом выходило всего три шага — и толку было еще меньше.
— Пойми, Габи, человеческие отношения в изолированной среде достаточно хорошо изучены. Пробовали сугубо мужские команды. Один раз — даже сугубо женскую. Пробовали полностью супружеские команды и команды из одних холостяков. Вводили строжайший запрет на секс, и отменяли все запреты. И ничего путного так и не придумали. Люди всегда будут действовать друг другу на нервы. И всегда будут трахаться. Поэтому я и не лезу к подчиненным с советами насчет их личной жизни.
— Я и не говорю, что ты…
— Минутку. Все это я сказала затем, чтобы ты не думала, что я не сознаю возможных проблем. А теперь мне хотелось бы послушать, о ком, собственно, речь.
Сирокко опять пришлось ждать.
— Речь о Джине, — наконец отважилась Габи. — Вообще-то я спала и с Джином, и с Кельвином. Как я уже сказала, для меня это мало что значит. Кельвин ко мне вроде как неравнодушен. Я к такому привыкла. Дома, на Земле, я бы его просто отшила. А здесь регулярно с ним трахаюсь — чтобы он не очень расстраивался. Но и так и этак — мне без разницы. Но с Джином я трахаюсь потому… ну, у него… короче, он в таком напряге. Понимаешь? — Она сжала кулачки. Потом раскрыла ладони и взглянула на Сирокко за поддержкой.