Титаник. Псалом в конце пути
Шрифт:
Давид с удивлением глянул на свой футляр.
— Да, — глупо сказал он.
Те двое переглянулись.
— И вы умеете на ней играть? — спросил седовласый.
Вот так Давид попал в судовой оркестр. Мысль ему подал скрипач, которого он встретил на пароме, идущем из Кале в Дувр. Давид разговорился с ним, и тот дал ему адрес конторы Блэков.
— Будешь получать четыре фунта в месяц, — сказал младший Блэк, тот, что с рубином, и дружески улыбнулся, даже слишком дружески. Давид начал быстро считать в уме.
— Возьмешь форму Смита. Думаю,
— Видишь эти ноты? — Давид взглянул на нотную тетрадь. «Музыка „Уайт Стар“», тетрадь была очень толстая.
— Давай упражняйся как проклятый, — сказал младший Блэк. — Почти все надо знать наизусть.
— Как я уже сказал, четыре фунта стерлингов в месяц, — сказал старший. — Но чистка формы за ваш счет. Мы берем вас на пробу, понимаете? На пробу.
— Для начала на один рейс. Мы заключаем с вами контракт.
Они подписали необходимые документы. И вот Давид стоит на вокзале и ждет. И чувствует себя, как уже говорилось, не слишком уверенно.
Что я, собственно, делаю в этом городе, думал он. Для Давида самым страшным в Лондоне была не грязь и не откровенная нищета, которая здесь бросалась в глаза гораздо больше, чем в Вене. Самое страшное было то, что Давид не понимал языка — ни на улице, ни в магазинах. Он свободно читал вывески, но почти все, что ему говорили, было ему непонятно, словно к нему обращались на месопотамском. Он как будто попал в Багдад. Английский, которому их учил магистр Шульце в гимназии в тринадцатом округе Вены, был мало похож на те звуки, которые он здесь слышал.
Давид открыл глаза. В нескольких шагах от него стоял мальчишка-газетчик, бледный подросток с впалыми щеками, с его губ слетали непонятные Давиду звуки. Давид различал в этом потоке «ай», «ой» и множество взрывных «к». Какой-то господин с зонтиком остановился перед мальчишкой; видимо, его заинтересовало то, что тот выкрикивал, все эти непонятные звуки. Некоторое время господин и мальчишка, не говоря ни слова, обменивались столь же непонятными английскими монетами. Потом господин снова влился в поток пассажиров. А мальчишка опять принялся выкрикивать.
Давид бессильно прислонил голову к газетной тумбе. Вокзальный шум был громкой, пугающей музыкой. Давид слышал, что вещи говорили, что они пели, но смысла не понимал. Ему было страшно. Паровозные свистки, шарканье ног. Крики кондукторов, литургия мальчишек-газетчиков. Летающие в воздухе обрывки разговоров.
Давид стоя заснул.
Джейсон Кауард с сомнением разглядывал спящего Давида. Боже милостивый, думал Джейсон, это не он! Это не может быть он! Какой молодой! Джейсон всматривался в бледное лицо.
Нет, черт подери, думал он. Кого это они нам прислали?
Он кашлянул, раз, другой, но парень у газетной тумбы даже не шелохнулся.
Наверное, это все-таки не он, подумал Джейсон с отчаянием и надеждой. Наверное, этот мальчик просто едет проведать свою бабушку. Но в душе-то он был уверен, что парень тот
Парень тут же проснулся и испуганно посмотрел на него.
Мы влипли, подумал Джейсон. Он сбежал из дому. Черт бы его побрал!
Пока парень приходил в себя, Джейсон сказал:
— Простите… Доброе утро!.. Вы случайно не… — Он порылся в кармане. — Не… — повторил он в надежде, что тот сам назовет свое имя; ему было неудобно искать листок с фамилией, держа в руках скрипку. Парень удивленно смотрел на него. Наконец до него дошло:
— Да, да! Моя фамилия Бляйернштерн. Давид Бляйернштерн. — Он говорил с сильным акцентом. Тем временем Джейсон нашел свою бумажку. Все совпадало.
— А я Джейсон Кауард, — сказал Джейсон и протянул руку. — Капельмейстер.
— Очень рад, мистер Джейсон, — сказал Давид. Джейсон внимательно посмотрел на него.
— Вы, наверное, немец?
— Австриец. Wien. Из Вены.
— Понятно.
— Но я играю на скрипке.
— Гм? Да, да, конечно, если… — Джейсон помолчал, потом спросил: — Сколько тебе лет?
— Двадцать два. — Давид посмотрел Джейсону в глаза.
— Мне можешь не лгать, — Джейсон усмехнулся. — Я твой начальник. Не забывай этого. К тому же выбирать мне не приходится. Поезд на Саутгемптон отправляется через пятнадцать минут.
— Я понимаю, мистер Джейсон. — Давид опустил глаза. — Мне восемнадцать.
— Вот это другое дело.
— Но я умею играть на скрипке.
— Вообще-то важнее, чтобы ты не страдал морской болезнью.
— Wie bitte?
— Морская болезнь. Ты страдаешь морской болезнью?
Теперь Давид понял.
— Не знаю, — признался он и в первый раз улыбнулся. Улыбка у него была хорошая. Джейсону она понравилась.
— Гм! Надеюсь, ты не станешь блевать в футляр для скрипки во время игры. Пассажирам это не нравится.
Но Давид уже опять был серьезен. Странно, что немцы не понимают нашего юмора, подумал Джейсон.
— Я не страдаю морской болезнью, — заверил его Давид.
— И еще я надеюсь, что ты умеешь играть с листа.
— Да.
— Это твоя первая работа?
— Да.
— Раньше не было ангажементов?
Давид отрицательно покачал головой.
— Хорошо. Паспорт у тебя есть? — Давид смущенно вынул из внутреннего кармана документ и протянул его Джейсону. Это был объемистый документ, украшенный множеством печатей со словами Kaiserlich-Koniglich. [4] Джейсон хмыкнул и вернул Давиду паспорт. — Не думаю, что он тебе понадобится. Я скажу, что тебе двадцать один.
4
Императорский-Королевский (нем.).Правитель Австро-Венгерской империи носил титул император Австрии король Венгрии.