Титаникус
Шрифт:
Он положил руку на спинку кресла. Оно было холодным на ощупь. Он провел правой рукой по спинке сзади. Все еще больно. Взрывом достало всех. Что его проткнул длинный осколок, Тарсес осознал тогда гораздо позже.
— Модерати, у тебя кровь, — сказал сенсори Нарлер. Это было смешно, потому что сам Нарлер к тому времени сам истекал кровью, прижимая к груди обрубок руки.
— О! — откликнулся модерати Тарсес.
Как вчера.
Холод. Холодный металл и холодная кожа. Холодные осколки стекла
Перед полетом БМУ перекрыли и погрузили в спячку. Его можно и нужно оживить, но боль останется.
На плитах палубы темнело пятно — здесь Гилок, фамулюс, умер так страшно и так внезапно. Тарсес вгляделся. Отметина была похожа на ржавчину.
Оба они.
Тарсес сел в свое кресло, чувствуя, как хрустят под ним кусочки бронестекла.
Керхер. Магоса органос звали Керхер. Они пришли пробудить его, а он был уже мертв.
— Зейн, — позвал Лау, — ты здесь?
Через задний люк на мостик «Виктрикс» взобрался глава скитариев Легио Инвикта. Разбитое стекло захрустело под тяжелыми сапогами.
— Я здесь, — ответил Тарсес, медленно поднимаясь с кресла. Он глянул через пространство мостика на Лау. — Значит, ты? Не Борман?
Лау кивнул. Массивное бронированное существо, облаченное в агрессивные цвета пехоты, предназначенные угрожать и ужасать. Оружейная рука спокойно опущена вниз.
— Зейн, мне очень жаль, — сказал Лау. Его голос грохотал из аугмиттеров, словно товарный поезд на спуске.
Тарсес вздохнул и поднялся к нему по ступеням мостика.
— Мне тоже. Я сожалею о своих действиях, конечно. И понимаю, что за ними следует.
Тарсес опустился перед Лау на колени, хрустнув осколками стекла, и запрокинул голову.
— Об одном прошу, Лау: только чтобы быстро.
— Встань, — произнес Лау.
— Что?
— Встань, Зейн.
Тарсес поднялся и поднял глаза на чудовищного скитария.
— Стандартное наказание — смерть, Лау. Я понимаю это. И принимаю. Я надеялся, что Борман окажет любезность прикончить меня, но, видно, он не захотел марать руки. Давай покончим с этим побыстрее. Заряжай свою руку и стреляй.
— Зейн, Зейн, — покачал головой Лау, протянул левую руку — ту, что не была сращена с оружием, — и положил Тарсесу на плечо. — На этот раз ты натворил дел по-настоящему.
— Я знаю.
— Но ты нужен нам: «Виктрикс» должна пойти снова.
Тарсес фыркнул:
— Без принцепса или фамулюса, миропомазанного на его место?
— «Виктрикс» должна пойти снова.
Тарсес покачал головой.
— Скауген мертв, Трон помоги мне, и его ученик убит. Солиум тоже. Нет никого…
— Кузница Ореста обещала предоставить кандидатуру. Мы справимся.
— Значит… «Виктрикс» пойдет под началом другого. Хорошо. Я
— Геархарт приказал закрыть глаза на твое преступление, — произнес Лау.
— Что? — переспросил Тарсес.
Лау глянул на него сверху вниз:
— Приказал закрыть глаза. «Виктрикс» нужен ее модерати. Сейчас неподходящее время. Обвинения отложены.
— Я убил его, — сказал Тарсес.
— В момент сильного душевного волнения, — кивнул Лау. — Магос органос…
— Керхер, — подсказал Тарсес.
— Что?
— Магоса органос звали Керхер.
— Я этого не знал, — сказал Лау.
— Не желая? — переспросил Тарсес. — Вы считаете, что принцепс Скауген, мой принцепс, убежал от жизни, словно трус?
— Я этого не говорил, модерати, — ответил Керхер.
— Вы сказали, что в стазисе он потерял желание жить, что он ушел из жизни, не желая больше чувствовать боль смертного существования. Мой начальник Скауген не был трусом! Он бы не сдался вот так!
— Модерати! Я… — магос органос — Керхер, Керхер — подавился словами, когда Тарсес схватил его за горло.
— Ты оскорбил его имя, ты, жалкий ублюдок!
– рычал Тарсес, усиливая давление.
— Это было убийство: преступление, караемое смертью, — сказал Лау. — Но обстоятельства позволяют дать отсрочку, хоть и небольшую. Вот почему здесь я, а не Борман. Легио понимает, что ты потерял голову от горя. Это смягчает наказание.
— Я убил его.
— Да, убил, Зейн.
— Ну так казни меня. Я безжалостно прикончил магоса.
— Да, прикончил.
— Его звали Керхер.
Лау вздохнул.
— «Виктрикс» починят. Ей дадут нового принцепса и нового техножреца. Тебе придется войти в этот экипаж. Ты модерати. Мы не можем себе позволить потерять и тебя тоже. Ты знаешь махину, она знает тебя. Ты должен облегчить новому принцепсу слияние. Никто этого больше не сможет.
— Но я убил человека.
Лау пожал плечами.
— Когда эта война закончится, мы постараемся загладить вину. Наказание может подождать. Борман передал мне, что смертный приговор остается на усмотрение твоего нового принцепса.
— Я так устал, — произнес Тарсес.
— Конечно, устал, — согласился Лау. — Потеря принцепса никому не давалась легко. Он не должен был умереть во сне.
— Он вообще не должен был умереть, — поправил Тарсес.
Но он умер.
Они пришли пробудить его — и нашли его мертвым.
— Если мне дозволено будет сказать, мамзель!..
— Что?! — переспросила Северин, прикладывая ладонь к уху. Огромные церемониальные горны на вершинах улья и главного зиккурата Кузницы снова затрубили. Оглушительный рев покатился по улью, перекрывая слова Готча, как крупнотоннажный посадочный модуль над головой перекрывал солнечный свет.