Титановый бардак
Шрифт:
Вообще-то эта странная женщина сама сняла уже три фильма, ставших невероятно популярными, но такие её заявления…
— Как вы можете говорить такое, вы же вообще не видели…
— Григорий Васильевич, я же не просто какой-то там режиссер или оператор, я, между прочим, еще и второй заместитель начальника Девятого управления ОГПУ. Особого Девятого управления. Так что насчет «видела-не видела»… В общем так, решать, конечно, вам — но я предлагаю все, что вы сняли, выкинуть и переснять заново, причем на цветную пленку и с качественным звуком.
— А кто нам даст цветную пленку?
— Что за дурацкий вопрос? Я и дам, ведь у нас в СССР кроме как у меня цветной пленки
Снято было еще очень немного, так что, хотя и было жалко потерянного времени, жалко было все же не очень. Володя Нильсен, конечно, страшно обиделся, но Григорий Васильевич буквально с первых же дней понял, что уровень съемки не просто вырос, а буквально вознесся на недосягаемую высоту: весь снятый за день материал Ирина Владимировна отправляла самолетом в Боровичи, а на следующее же утро группа просматривала — в цвете и на широком экране! — снятое вчера и решала, что необходимо исправить и что уже сделано достаточно хорошо. Сама Ирина Владимировна в съемочный процесс практически не вмешивалась… разве что поменяла половину сценических костюмов Орловой — ради «правильных цветов» поменяла — и во многих сценах лично «ставила свет», используя привезенные из Боровичей какие-то удивительные лампы. А в эпизоде с танцем на пушке она заставила просто переделать всю декорацию, заявив Любови Петровне:
— Уважаемая, на вашем месте я бы послала режиссера в жопу: вы же просто обгорите нахрен! Вас же снизу он собирается поджаривать на настоящей электроплите! Значит так, эпизод откладываем, стекло заменяем на наполненный водой тепловой фильтр — и вот когда вашу безопасность обеспечим, тогда кадр и отснимем…
Еще она буквально пинками выгнала со съемок Михоэлса, а «Колыбельную» в фильме пели, кроме выбранных Александровым артистов, еще привезенные Ириной Владимировной молоденькая девчонка на корейском и настоящий летчик, певший почему-то на испанском.
Несмотря на кучу подобных задержек фильм получилось снять чуть ли не на два месяца раньше планового срока, а вот со звуком… Ирина Владимировна посмотрела готовый фильм, обозвала кого-то «козлами рукожопыми», забрала смонтированный фильм с собой и через неделю привезла уже готовую прокатную копию с идеальным звуком. А еще она привезла и несколько копий, «кадрированных» (по её выражению) под стандартный экран и с оптическими звуковыми дорожками. И при всем при этом она категорически запретила даже упоминать о своем участии в съемках.
С «Волгой-Волгой» все получилось еще интереснее: Ирина Владимировна на робкую просьбу Александрова даже привезенный сценарий читать не стала, а просто сказала «снимайте, вы лучше знаете что снять хотите — а ко мне не лезьте», опять прикомандировала к нему своего оператора (молодого парня чуть старше двадцати, но успевшего снять «Чапаева» у Васильевых), звукооператора (вредную девицу, которая Любовь Петровну на записи песен «под картинку» буквально тиранила) — и фильм снова бил все рекорды посещаемости в кинотеатрах. А сегодня, когда он приехал в Боровичи с просьбой обеспечить дефицитной пленкой новый фильм, она даже голову от каких-то бумажек не подняла:
— Мне Ардов вообще не нравится, так что снимайте без меня. Ни пленки цветной, ни людей я вам не дам. И вообще, идите и не мешайте мне работать…
Дома жена ему сказала лишь, что «у Лукьяновой безупречный вкус, а «Золушка» действительно так себе пьеса».
А летом вышел фильм никому неизвестного Анненского «Медведь», в цвете и со стереозвуком — и Григорий Васильевич вообще перестал понимать, как Ирина Владимировна выбирает фильмы, которые станут любимыми в народе. Ведь если она фильм «приняла под покровительство» —
Когда Александров покинул, наконец, Ирин кабинет, она спустилась на этаж в «общую квартиру», где уже обедали Аня и Света.
— Ну, как там у вас? — поинтересовалась она.
— У нас как что? — переспросила Аня, — у нас вообще-то много чего всего.
— Я насчет визита Сталина в Хранилище-13.
— А, там все нормально, ему Хлопин реактор показывал-рассказывал. И теперь у нас одним преданным сталинистом больше.
— А чего так?
— Да Сталин у Хлопина мимоходом поинтересовался, причем в правильном месте рассказа, на сколько времени придется реактор заглушить если из-за падения нагрузки он свалится в йодную яму или случится ксеноновое отравление. Я думала, что Виталий Григорьевич вообще дар речи потерял… а когда Сталин спросил, как быстро в реакторе плутоний нарабатывается, то решила, что Хлопин до конца дней своих заикой останется. Ты знаешь, у Сталина ведь действительно феноменальная память, я же ему это так, мимоходом рассказывала лет много тому назад.
— И это всё?
— Нет, утром сообщили, по нашим каналам, что мне и Валере по ордену Ленина дали, в газетах завтра напечатают… или не напечатают.
— А у нас еще новости есть, — наябедничала Светлана. — К нам едет ревизор…
— С этого места поподробнее.
— Начальником НКГБ назначен Лаврентий Павлович и, по слухам, он всех нас ждет у себя в Москве.
— Что значит «по слухам»?
— Позвонил Поскребышев, сказал, что мы должны быть готовы к тому, что нас всех пригласит Иосиф Виссарионович. И сказал, что вроде бы для того, чтобы нас новому начальнику представить — но это не точно.
— Интересно девки пляшут… надо Петрухе сказать, что у меня уже готова машина, на которой мы сможем хоть в Аргентину улететь.
— Это же сколько километров?
— Это овердофига, на самом деле самолетик летает на три с половиной тысячи — но есть где по дороге сесть и заправиться.
— Нас десять, детей шестнадцать — это значит еще и няньки… а самолет не резиновый. Думаешь, пора валить? — несколько встревожено спросила Света.
— Куда, в Аргентину? — решила уточнить Ира.
— Кого, Берию? — очень удивленно и одновременно с Ириной спросила Аня.
Женщины переглянулись и закатились в припадке безудержного смеха.
— Нам всяко реактор оставлять нельзя, а Берия… сразу он нас арестовывать и расстреливать не будет, а там — посмотрим…
Мясокомбинат в Росарио ежедневно производил, кроме всего прочего, и пятьдесят тонн очень малоаппетитных отходов: содержимого коровьих желудков, кишок, шерсть и много еще такого, при взгляде на которое у человека возникали рвотные позывы. В общем, очень много дряни, способной отравить природу и свежий воздух на километры вокруг. Однако если эти «ароматные» отходы запихнуть в бетонные емкости, плотно закрытые крышками, то через некоторое время та же природа «возьмет своё» и выдаст, кроме всего прочего, широко популярный в двадцать первом веке «биогаз». А если этот газ пропустить через разделительную установку, то — при определенных условиях — из него можно выделить практически чистый метан. В объеме примерно десять миллионов кубометров в год.