Титаны: Перерождение
Шрифт:
Вместе с Лай-еном я пошел в набег. К селению двигались до самой ночи и при свете звезд атаковали.
Это была резня. Я все это время старался держаться своего покровителя. Лай действовал, словно робот: четко, без эмоций, совершенно отрешившись от всего происходящего. Это было жутко до дрожи в коленях. Самым жутким зрелищем было то, как этот добродушный дядька сворачивал шеи детям, со словами: «Прости, ты слишком слаб. Я не позволю тебе больше страдать». Крыша у этого титана течет основательно.
После первого похода мы на два месяца встали лагерем. Снова по лагерю забегали дети. Из шатров доносились крики и стоны
В это же время я и решил для себя, что нещадно буду вырезать таких извергов! Поэтому тренировался как проклятый укрепляя тело магией, что дало поразительные результаты!
Повышение моих физических возможностей не осталось незамеченным Лайем, и он утроил нагрузку на тренировках. Теперь я стал истинным адептом «Силы Юности». Ибо бегать с двумя бревнами, привязанными к ногам, было адски сложно.
Второй набег состоялся также, как и первый. Мы встали лагерем в половине дня пути от селения. Ночью совершили нападение. На этот раз я немного поучаствовал. Правда, с другой стороны баррикад. Я завалил Сона. В момент, когда он со спущенными штанами насиловал совсем молоденькую девушку.
— Кха, — сплюнул кровь Сон, когда мое копье, пробыв его спину, вышло из живота. — Я знал, кха… Что ты, сученок, предашь нас.
— Я вас не предавал, мрази! Я всегда был против вас! — зло сплюнул я. — Скоро я вырежу всю вашу братию, и мы с Лай-еном уйдем.
— Хахаха, кхе-кхе, хахррр, — зло рассмеялся Сон. — С Лай-еном?! Хах, выродок, ты даже не представляешь, с кем связался, кха.
Вечно он строит из себя святошу, лицемер! Мы, по крайней мере, честнее, чем этот псих. Если мы и ублюдки, то не прикрываемся глупыми отговорками. А он с одинаковым выражением лица убивает и мужиков, и детей, кха-кха.
Я не стал дослушивать предсмертный бред отброса и быстрым движением вонзил копье в голову.
— Что ты можешь знать, тварь! — в ярости стиснул я копье. Девочку пришлось добить. У нее было разорвано все ниже пояса. Мне было настолько отвратительно от собственного поступка, что опорожнил желудок тут же. Я оправдывал себя тем, что не могу ничего поделать. Девочка — не жилец. Она умрет в муках в ближайшее время или еще какой-нибудь ублюдок ее найдет.
— Прости, ты слишком слаба для этого мира… — пробормотал я в тот момент, а по моей щеке скатилась скупая слеза.
В этот день я ненавидел сам себя…
После того случая я несколько замкнулся в себе. Стал все время тренироваться, чтобы не думать о произошедшем. Создавал заклинания по ночам, чтобы не попадаться Лай-ену. Днем же с остервенением налегал на тренировки. Лай был этому только рад.
В скором времени мне были доступны новые заклинания:
Жажда вампира, что-то вроде проклятья, высасывающий силы из живого противника и передающий их мне. Само по себе это заклинание наносило мало урона, да и развивать его было не на ком, кроме как на насекомых и мелких ящерицах.
Приручение, тут, как видно из названия, давалась возможность приручать животных. Опять же, толком не опробованное умение. Не считать же за великий успех приручение ящерок-огневок.
Ускорение, более-менее полезное заклинание на данный момент. Оно давало двукратное ускорение на период действия заклинания, энергия тратилась потоково. С моим полным резервом
И последнее, громовой удар. Напитывая кулак энергией, я мог высвободить ее рывком в момент удара. Отката у заклинания не было, мог бить противников пока у меня есть энергия. Минусом же было слабое тело. После сотни таких ударов у меня дрожали и отнимались руки, даже ложку взять не мог.
Оружие и одежду мне перепала с набегов. Я щеголял в кожаных штанах и кожаной рубашке, правда, один день. Рубаху пришлось спрятать после того, как меня чуть не прирезали за нее. Тогда меня спас Дядька Лай. Все думали, что я спер ценные вещи у главы последней деревни. Так что ходил с голым торсом и полуторным костяным мечем. Меч у меня не отобрали из-за размера. Для других он казался длинным ножом, а мне нормально.
По поводу моего вида мне ничего не сказали. Тут хватало эксцентричных личностей со своими тараканами в голове.
Третий набег на селение состоялся через два с половиной месяца после убийства Сона. В этот раз я готовился более тщательно. Морально. Я понимал, что в данный момент ничего изменить не смогу, все-равно этих титанов вырежут. Поэтому пришлось смириться. Я старался не лезть в гущу событий. Но по-возможности, тем или иным образом, пресекал совсем уж зверства. Нет, никого не убивал, я осторожно направлял Лай-ена в сторону особо отмороженных личностей, вот при нем никто не пытался учинять зверства.
В этом набеге я спас жизнь Голове.
Все произошло неожиданно для меня. Когда селение было уже захвачено и добивали последних, кто-то из толпы раненых попытался всадить нож в шею Голове. Я был неподалеку и совершенно на автомате вонзил копье в подмышку нападавшему. В итоге, не хватило всего пары сантиметров до смертельного удара ножом. Титан сам себя насадил на копье. В награду мне досталась дочь главы селения. Атаман умел ценить преданность.
Я стоял с трясущимися руками с одной мыслью в своей пустой голове: «Зачем?! Зачем я спас этого ублюдка?! Можно же было избавиться от него за мгновение…» Я пытался успокоить себя тем, что действовал совершенно неосознанно, вбитыми в меня рефлексами, но помогало слабо. В то же время у моих ног заливалась соплями и слезами девушка, щедрый подарок от Головы.
Два дня после того случая я приходил в норму. Иля, дочь вождя, все это время сидела в моем шатре. Она затравленно наблюдала за мной, не решаясь подать голоса или двинуться с места. Не притрагивалась к еде. Пила только тогда, когда думала, что я не вижу.
Однажды, когда я спал, девушка легла ко мне. Она была робкая и неумелая, но с каким-то отчаянием навалилась сверху и начала тереться об меня всем телом. Фигура была шикарная. Иля была выше меня на полголовы, полная грудь накрыла мое лицо. В какой-то момент проник в нее, девушка вскрикнула, но не отстранилась и с удвоенной силой насела на меня. Если бы не был в таком раздрае, я бы остановил ее, пресёк в зародыше подобные попытки, но гормоны и стресс затуманили разум. И вот, в момент пика, девушка откинулась и выгнула спину. Я заметил в ее заплаканных глазах ненависть и в ту же секунду почувствовал жгучую боль в левом боку. Иля вонзила в меня мой же нож.