Титул и призвание
Шрифт:
Беренайс гневно сверлила Эрманариха взглядом.
– Они, наверное, не подействовали, – беззаботно отозвался князь.
– С чего вдруг? Ты же потомственный чародей в каком-то там колене. Как твои чары могли не подействовать?
– Не твое дело, – огрызнулся Эрманарих.
Он вскочил на коня и поскакал к дороге, не дожидаясь Беренайс. Она быстро догнала его.
– Если у меня когда-нибудь родится дочка, я запрещу ей делать такие подарки мальчикам, – задумчиво произнесла чародейка. – А то стараешься для вас, стараешься, а вы какую-нибудь гадость в итоге делаете.
– Но не все же мальчики – колдуны, – отозвался
До Озерного города было почти три дня пути. Чародейка и князь поостереглись останавливаться на ночлег в поселках. Они нашли опушку в небольшом сосновом бору и зачаровали ее, чтобы никто посторонний сюда случайно не забрел. Поужинав, Беренайс уселась под деревом, наколдовала вокруг себя световой шар, достала из сумки несколько графитовых карандашей и альбом. Тяжело вздохнув, чародейка открыла его и принялась рисовать. Восемь лет она пыталась забыть это лицо, навсегда стереть из своей памяти черные глаза, похожие на маленькие угольки, ястребиный нос, тонкие губы и острый подбородок. Но ничего не получалось, оно до сих пор являлось ей иногда в ночных кошмарах. И сейчас не составило никакого труда перенести его на бумагу. Закончив с рисованием, чародейка выдернула листок из альбома. Нужен он тут больно!
Беренайс посмотрела на князя. Тот сидел под другим деревом в точно таком же световом шаре и вертел в руках какой-то предмет. Беренайс встала и подошла поближе. Теперь она разглядела, что в руках у Эрманариха ножик, в рукоятке которого мерцал красным светом большой рубин. Князь заметил чародейку, но нож прятать не стал. Когда Беренайс уселась на землю, он спросил:
– Ты знаешь, что это?
Беренайс отрицательно помотала головой.
– Древний артефакт. Он попадет в цель без промаха, если я его брошу. Но дело в другом. Таких предметов несколько, я точно не знаю сколько. Но они как-то связаны между собой, а принадлежат потомственным магам. По крайней мере, Клара, Александр и я – все мы потомственные чародеи. В каждом из артефактов есть камень. В моем ноже – рубин, у Клары был изумруд, у Александра – малахит. Корнелий пытается собрать их… артефакты. Вот только мне непонятно зачем. Хотел бы я знать всех владельцев этих камешков, и кто из них жив, а кто нет.
– Живы наверняка уже далеко не все. Клара ведь говорила, что знает, зачем к ней пришел Корнелий. Значит, он к тому времени уже кого-то убил. Да и со времени смерти Клары прошло восемь лет.
Эрманарих вдруг вздрогнул и снова побледнел.
– Отец тоже знал, поэтому и передал ножик мне. Обычно так не делают. Я должен был забрать его только после смерти отца. А он погиб через несколько дней. Я тогда не понимал, что случилось, но теперь, думаю, понимаю. Его убил Корнелий.
Беренайс немного помолчала, а потом осторожно проговорила:
– На телах Клары и Александра остались одинаковые следы, а у твоего отца тоже были такие?
– Я не знаю. Когда нашел его, уже не смог ничего разобрать.
Некоторое время князь собирался с силами. Ему явно было тяжело вспоминать о смерти отца. Наверняка намного тяжелее, чем Беренайс вспоминать о гибели Клары. Наконец Эрманарих все-таки справился с эмоциями и произнес:
– Мой отец – это и есть тот самый сын Клары, с которым она хотела увидеться. Он на пару недель уехал, чтобы навестить ее, и не вернулся. Я пытался найти его с помощью поискового заклинания, но оно не сработало. А так бывает только тогда, когда человека уже
Беренайс пришла в ужас от рассказа Эрманариха. Получается, Корнелий убил его отца сразу после того, как разделался с Кларой… или до того.
– Я, в отличие от отца, с бабушкой не общался. Не понимал, как урожденная княгиня могла отказаться от титула и уйти жить в глухую деревню. Она так сделала, когда мне десять лет было, тогда как раз дедушка умер. И мне не хотелось ехать вместо отца в Тихую Заводь и сообщать о его смерти, но я отправил туда письмо. Думал, бабушка злится на меня, поэтому и не отвечает. Не знал, что и отвечать уже некому.
– Она ни разу не рассказывала ни о тебе, ни о твоем отце. Нет, она как-то упоминала, что у нее есть сын и внук, но ничего больше не говорила.
– Бабушка не хотела, чтобы ее связывали с дворянами. Я никогда не понимал почему. И сейчас не понимаю.
– А вот я понимаю, – вдруг неожиданно для себя выпалила Беренайс, – так проще. У дворян слишком много правил, которые, по-хорошему, нужно бы отменить за ненадобностью, но об этом никто не задумывается. Вот и продолжают они мучиться, каждый вечер накручивая волосы на бигуди, нанося по утрам на лицо косметику и пользуясь фальшивыми фразами, которые всем известны и никому неинтересны. А твоя бабушка была настоящей!
Князь ошарашено посмотрел на Беренайс. Она и сама поняла, что погорячилась. Ни к чему было вываливать на Эрманариха свою неприязнь к образу жизни вейлеройской знати.
– Извини, – проговорила чародейка. – Вот, я его нарисовала, чтобы тебе показать. Может, вы когда-нибудь встречались?
Беренайс протянула Эрманариху портрет ненавистного Корнелия. Князь взял листок и какое-то время разглядывал его, удивленно приподняв брови.
– Теперь я понимаю, почему тебе не нравятся портреты, которые висят на стенах в королевском дворце. Где ты так рисовать научилась?
– Я всю жизнь рисую, поэтому у меня развилась неплохая зрительная память. Мне достаточно несколько минут смотреть на лицо человека, чтобы запомнить его навсегда. В случае с Корнелием у меня, конечно, не было нескольких минут, но я слишком сильно напугалась тогда. Поэтому, наверно, и смогла его так быстро запомнить.
– Значит, ты можешь работать портретистом.
– Еще чего не хватало. Чародейкой работать гораздо интереснее. А портреты… я их терпеть не могу, они всегда получаются неестественные. Этот мне, хвала Небесам, не позировал, вот у него на лице и написана вся его мерзопакостная сущность, а портреты, которые пишутся на заказ, такие же фальшивые, как…
Беренайс запнулась.
– Наше дворянское общество, – закончил за нее князь.
Он, прищурив глаза, какое-то время смотрел на ее лицо, а потом проговорил:
– Ты очень странная, Беренайс, ты говоришь так, как будто…
– Как будто что?
– Как будто сама вышла из этого общества.
– Нет, я никогда не была дворянкой, – задумчиво произнесла чародейка. – Вовсе не обязательно ей быть, чтобы разбираться в жизни высшего света… Ну так что, ты видел раньше этого мага?
Эрманарих отрицательно помотал головой.