Титус Кроу

Ламли Брайан

И все же в ушах у меня еще звучали эхом эти мерзкие, монотонные, жужжащие, страшные ноты. И они запечатлелись в моем сознании в точности такими же, как в документальной книжке Уэнди-Смита:

Се’хаййе эп-нгх фл’хур Г’харне фхтагн, Се’хаййе фтагн нгх Шудде-М’ель. Хай Г’харне орр’э эп фл’хур, Шудде-М’ель икан-иканикас фл’хур орр’э Г’харне.

Как только жуткое пение кошмарной твари наконец стихло и исчезло, я покачал головой,

на ватных ногах подошел к прикроватному столику, взял картонную коробку и проверил ее вес. Затем я быстро заглянул внутрь. Ничего не изменилось. Все было в точности так, как вечером.

Я принял душ, побрился, оделся. Только я успел вернуться с ближайшей почты, где, словно в полусне, отправил посылку с яйцами профессору Писли, как зазвонил телефон. Звонок был настойчивый, почти безумный, но почему-то я немного растерялся, прежде чем решился взять трубку.

— Де Мариньи? Кроу на проводе. — Голос моего друга звучал наэлектризованно-нервно. — Послушай. Ты уже отправил яйца?

— О да, да. Едва успел к утренней отправке почты.

— О нет! — простонал Кроу. — Анри, скажи, у тебя еще есть эта лодка… плавучий дом в Хэнли?

— Ну да, есть. На самом деле, не так давно у меня ее одалживали друзья. Я им сказал, что они могут ее взять на неделю, пока я буду во Франции. Но сейчас лодка им не нужна. Вчера с вечерней почтой мне доставили ключ маленькой бандеролью. Но почему ты спрашиваешь?

Я задал другу вопрос, но почему-то с каждой секундой все происходящее становилось мне все более безразлично.

— Собирайся, де Мариньи. Возьми с собой вещей на пару недель. Примерно через час я заскочу за тобой на «Мерседесе». Я уже пакую вещи.

— Что? — спросил я, совершенно ничего не понимая, да и не особо желая понимать. — Вещи? — Туман в моем мозгу сгущался все сильнее. — Титус! — Я услышал свой голос словно бы за сотню миль. — Что не так?

— Все не так, Анри, а в особенности — мой рассудок! Ты утренние новости слышал? Может быть, газеты читал?

— Нет, — ответил я сквозь пелену сгущающегося тумана. — Я совсем недавно встал. Спал паршиво.

— Бентам мертв, де Мариньи! Бедняга… «Провал грунта» в Элстоне. Нужно срочно продумать наш план заново. Твой плавучий дом — это просто подарок Бога.

— А? Что?

— Плавучий дом, Анри! Он нам Богом послан, говорю! Сказал же сэр Эмери, что эти твари боятся воды! Через час будь готов.

— Титус, — робко отозвался я и едва успел удержать друга у телефона, — не сегодня, ради всего святого! Я… Я правда не могу… Понимаешь… Это, конечно, глупость треклятая, но…

— Анри, я… — Кроу запнулся. Я услышал тревогу в его голосе, а потом он добавил тоном, полным понимания: — Значит, они у тебя побывали? Да? — Его голос стал сдержанным и спокойным. — Ты не волнуйся. Скоро увидимся.

Он положил трубку.

Не могу сказать, сколько прошло времени, когда я услышал отчаянный стук в дверь и дребезжание звонка. Довольно долго я просто не обращал внимания на эти звуки. Но потом, поборов желание закрыть глаза и заснуть в кресле, все же я заставил себя встать и пойти к двери. Зевая, я отпер замок и… чуть не упал на спину, когда порог перешагнул человек в черном.

Конечно

же, это был Титус Кроу — но его глаза странно блестели, и в этом блеске мне увиделась странная и дикая страсть, совершенно незнакомая по прежнему общению с моим другом!

6. Неумирающее

^{(Из записных книжек де Мариньи)}

— Де Мариньи! — взорвался Кроу, как только оказался в доме и за ним закрылась дверь. — Анри, до тебя докопались!

— А? Докопались? — сонно отозвался я. — Ничего подобного, Титус. Я просто устал, вот и все. — Однако, невзирая на странную сонливость, я все-таки не удержался от слабого любопытства. — И что значит: «докопались»? Кто?

Проворно взяв меня под руку, Кроу меня наполовину повел, наполовину потащил к моему кабинету. Он ответил:

— Как — «кто»? Роющие землю, конечно! Твое жилище не защищено настолько надежно, как мой Блоун-Хаус. Я мог это предвидеть. Оставить тебя с этими тварями на всю ночь… Даже мой дом защищен не полностью — далеко не полностью.

— Защищен? — Мой слабый интерес к словам друга начал быстро таять, а когда я рухнул в мягкое кресло, мне уже было совершенно безразлично, ответит ли Кроу на мой вопрос. — Честное слово, ты напрасно так тревожишься, старина. (Еще ни разу в жизни до этого дня я не называл Титуса Кроу «старина» и, пожалуй, вряд ли назову так снова.) Я почувствовал, как у меня слипаются веки. Я слышал собственный голос рассеянно. Язык у меня начал заплетаться. — Слушай… Я плохо спал, встал рано… Я устал… ужасно устал.

— Да-да, все правильно, ты поспи, Анри, — успокаивающим голосом произнес Кроу. — А я сам справлюсь — сделаю все необходимое.

— Справишься? — пролепетал я. — Сделаешь все необходимое?

Глядя на Кроу сквозь полуприкрытые веки, я увидел, что он уже начал… но что же он делал? Широко раскрыв глаза и яростно сверкая ими, он встал в самой середине моего кабинета, воздев руки к потолку. Это была вполне обычная поза для колдуна. Однако на этот раз Титус не собирался призывать какие-то силы и что-то творить — нет, наоборот, он словно бы пытался что-то удалить, присмирить — пусть хотя бы на время.

Позднее я нашел те странные слоги, которые он тогда произносил нараспев, в «Заметках о «Некрономиконе» (я до сих пор не читал эту книгу ни в каком другом варианте), где они выглядят вот так:

Йа на кадишту нилгх’ри стелл’бсна Ниогтха, К’ярнак пхтлегетхор л’эбумна сайха’х т’гхфт, Йа хай кадишту эп р’лух-ээх Ниогтха ээх, С’ухн-нгх атгх ли’хее орр’э сайха’х.

Закончив заклятие Вах-Вираджа, ибо эти безумные звукосочетания представляли собой именно это заклятие, Кроу вытащил из кармана маленький флакон с прозрачной жидкостью и щедро полил ею пол в кабинете. Продолжая разбрызгивать жидкость, он прошел в другие комнаты, пока не очистил таким образом весь мой дом. Я, конечно, понимал, что все действия моего друга нацелены на изгнание злых духов.