Ткач
Шрифт:
— Почему ты так рано проснулся?
— Я хотел посмотреть, как утреннее солнце падает на твою кожу и заставляет тебя сиять, — сказал он, поглаживая ладонями нижних рук тыльную сторону ее бедер, чтобы остановиться на заднице. Он сжал мягкую плоть, массируя ее.
— О…
Хотя Рекош не мог видеть, как она покраснела, он почувствовал это по теплу ее кожи, прижатой к его шкуре. Он провел когтями вверх по ее позвоночнику. Дрожь пробежала по телу Ахмьи, и он почувствовал, как ее кожа покрылась крошечными пупырышками. Ему нравилось, насколько отзывчивым
— Рекош, — простонала Ахмья, впиваясь пальцами ему в грудь. Прикосновение тупых ногтей к шкуре вызвало еще одну волну в его теле, и предвкушение захлестнуло с новой силой.
— Ах, моя жена… Я не могу устоять, когда ты так произносишь мое имя, — он запустил пальцы верхней руки в ее волосы и откинул голову Ахмьи назад, обнажая горло. Она ахнула, зажмурив глаза, когда его язык выскользнул, чтобы щедро облизать эту упругую плоть. Ее солоновато-сладкий вкус танцевал у него на языке, пробуждая в нем глубокий, требовательный голод.
Соски Ахмьи затвердели, прижавшись к его груди, и ее дыхание участилось. Когда Рекош вдохнул, он услышал все ставшие теперь знакомыми ароматы их логова — но ее аромат был главным, и в нем уже чувствовалось нечто большее, чем просто намек на возбуждение.
— Произнеси мое имя еще раз, моя найлия, — прорычал он ей в шею, снова прижимая ее скользкую киску к своей приоткрытой щели.
— Рекош… — прохрипела она, дрожа всем телом.
— Да, — он провел языком по ее подбородку, затем по мягким губам. Выпутав пальцы из ее волос, он опустил руку вниз, чтобы обхватить ладонью ее маленькую грудь, проведя большим пальцем по напряженному соску, прежде чем ущипнуть его и вызвать у нее резкий вздох. — Скажи своему лувину, как сильно он тебе нужен.
— Ты нужен мне. Ты так сильно нужен мне, — выгибаясь от его прикосновений, она крепче обхватила его бедрами и повела тазом, исторгая из его горла глубокий стон. Ее ресницы затрепетали, и она встретилась с ним взглядом. — Мне нужно, чтобы ты был внутри меня.
Во имя Восьмерки, ему нужно то же самое. Его пульсирующий стебель был зажат в щели, боль в нем пронизывала его до самой сердцевины, усиливаясь с каждым ударом сердец. Его нужно было высвободить, он нуждался в освобождении.
Огонь ревел в его венах, жар усиливался от аромата Ахмьи, обволакивающего его, наполняющего разум похотливой дымкой.
Ахмья раскачивалась, скользя своим лоном взад-вперед, размазывая по нему свой нектар, и тихие стоны срывались с ее губ.
— Пожалуйста, — умоляла она. — Мне нужно почувствовать твой член внутри, мой лувин.
С рычанием он переместил руки с ее задницы на бедра, крепко ухватился за них и приподнял ее. Член вырвался из щели с внезапностью и силой, от которой по телу прошла дрожь. Головка прижалась к ее гладкой щели.
Медленно Рекош притянул свою пару к себе, толкаясь в нее.
Ахмья со
Ничто не ощущалось так же прекрасно. Ничто даже не было и близко похоже.
Ничто и никогда не будет.
Она тяжело дышала, вцепившись в его грудь, и он чувствовал каждую дрожь ее тела, когда она насаживалсь на него, вбирая его все глубже, и глубже, и глубже.
— Рекош…
Услышав свое имя, произнесенное с такой отчаянной мольбой, он потерял остатки самообладания. Прорычав ее имя, он снова снял ее с себя и насадил обратно, погружаясь в нее так глубоко, как только мог, даже выпуклостями на члене. Ахмья, задыхаясь, упала на него.
Дыхание покинуло легкие. Ее жар окружил его, вцепился в него, поглотил его, и он повис в блаженстве.
В этот момент он существовал только в связи между их телами. В грубых ощущениях, ослепляющем удовольствии, в биении их сердец, в переплетении нитей их душ.
Когда этот момент прошел, Рекош обнаружил, что смотрит ей в лицо. Он убрал волосы с ее щеки, обнял и, притянув к себе, прижался ртом к ее губам. Она ответила на поцелуй, мягкие губы прошлись по твердости его рта. Их языки искали друг друга, поглаживая, лаская и сплетаясь. И он наслаждался ее сладостью.
Прервав поцелуй, он коснулся головным гребнем ее лба, его дыхание было прерывистым.
— Мое сердечная нить, моя любовь… Ты — мой дом. Наши сердца всегда будут биться как одно целое, а души навсегда останутся связанными.
— Я люблю тебя, — прошептала Ахмья, пальцами поглаживая его лицо и двигая бедрами. — Я так сильно люблю тебя.
Удовольствие пронзило его, обостряясь с каждым движением ее влажной щели. Давление нарастало в его теле, и туман в голове сгущался, но он сопротивлялся безумию. Он будет наслаждаться этим моментом с ней так долго, как только сможет.
ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА
Прежде всего, мы хотим сказать вам спасибо. Спасибо за вашу поддержку, ваше терпение, ваше понимание. И спасибо вам за то, что с самого начала дали шанс нашим паукам (вриксам). Мы не можем передать, как много для нас значит то, что многие из вас любят наших персонажей и истории, которые мы пишем.
Эта книга была написана с любовью и принесла столько слез. В прошлом мы боролись над книгами, но «Ткач» был самой трудной для написания книгой из всех. Было обескураживающе часами сидеть за столом каждый день, чтобы набрать всего 1000 слов (если это вообще случалось), и каждому из них приходилось бороться, чтобы попасть на страницу. Когда я говорю, что были слезы… я не шучу. Мы чувствовали себя настолько разбитыми и подавленными, что со временем в нас начала расти неприязнь к этой книге.