Ткущая. Обманутые секунды

Тарасова Анна

Марк с Линой переглянулись. Кажется, они начали понимать.

– Страх всегда создает дополнительную вероятность, она болтается где-то на самых краях, но все равно вполне осуществима. Сколько раз люди, боявшиеся чего-либо, это в итоге и получали?
– горько добавила Аграфена, видимо вспомнив что-то свое.

Она тихо вздохнула и, достав из сумочки носовой платок, промокнула им глаза. Но затем снова обратилась к своим заказчикам.

– А когда ты, красавица, насильно создаешь вероятности, то реальность страха подхватывается автоматически. Поэтому Откат и невозможно остановить, он становится неизбежным. Ты

его вытягиваешь вместе с принудительным изменением вероятности. Как бы объяснить понятней…

– Я поняла, - коротко оборвала ее девушка.

Ситуация складывалась не очень хорошая, но теперь Лина стала догадываться, почему Откат с Гюнтером был именно таким.

– Думай, красавица, чего ты больше всего боишься в жизни, этим и будет Откат, - Аграфена пытливо взглянула на гемофага.

Девушка отвела взгляд.

– Сколько времени у нас есть?
– спросил Марк.

– Не знаю. Может день, может год. Об этом мне уже ничего не известно, -пожала плечами ведьма, - Я даже про сам то Откат еле нашла, а уж когда он произойдет…? Отслеживай ее ауру, - обратилась ведьма уже к вампиру, - тогда будет понятно. Чем ближе день - тем она будет чернее.

Понтифик коротко кивнул и задал последний вопрос:

– Сколько мы вам должны за новые сведения?

Она покачала головой.

– Я не верила, упырь, а теперь вижу своими глазами. Не нужно мне ничего от вас, кроме уже оговоренного.

Марк выпрямился и холодно заметил:

– Я приеду сегодня вечером и привезу плату.

– Но ты ведь уже заплатил!
– обернулась к нему девушка.

Ведьма ухмыльнулась.

– Не все заплатил, красавица, не все!

…

Мама позвонила, когда у Лизы только закончился урок. Женщина была расстроена и очень просила дочь приехать и поговорить с Павлом. Жесткий, властолюбивый отец и не менее независимый брат постоянно ругались, сталкиваясь то по мелочам, то по крупным жизнеутверждающим принципам.

– Что они опять не поделили?
– со вздохом спросила девушка, понимая, что после работы, как бы она ни хотела, придется ехать к родителям и мирить родичей.

– Отец снова насел на Павла по поводу диссертации. Он все никак понять не может, что Павлуше не нужна кабинетная работа!
– посетовала мама, - Сможешь приехать? Я как раз “шарлотку” твою любимую пеку.

Ну да, по-доброму усмехнулась Лиза, чтобы оплатить мои посреднические труды. Мамину шарлотку она любила. Мама у нее вообще изумительно готовила, что котлетки-зразы всякие-разные, что окорок-буженинку, что окрошки летние и зимние. А уж за рецепт ее фирменного холодца выпрашивали все соседки и знакомые.

– Хорошо, приеду, только ненадолго, мы с Витей хотели погулять сходить вечером.

– Спасибо, золотко, я предупрежу папу, - мама довольно стала прощаться. Главное дело сделано и в ее маленьком мирке снова воцарится покой.

У родителей она была почти в шесть часов вечера.

– Ну как ты, сестрен?
– Павел развалился на кушетке в собственной комнате. Руки за голову, на лице довольная улыбка.

– Опять папу доводишь?
– спросила Лиза, не заметив его вопроса.

Парень поморщился. Из всех своих двадцати шести лет жизни большую их часть он провел в постоянных противостояниях с родным отцом. Профессор истории, преподаватель в университете, Сергей Викторович Тихомиров был жестким, авторитарным

человеком, твердо уверенным, что его слово единственно верное и значимое и для студентов, и для родной семьи. Сын этому противился как мог, яростно отстаивая свою собственную, зачастую противоположную, в пику отцу, точку зрения.

– Он хочет, чтобы я сидел у него под боком и скакал по его приказу!

– Паш, он хочет тебе добра, - начала заступаться за отца девушка.

– Я сразу ему сказал, что кабинетной крысой я не буду!
– озверился на нее брат, - Я что, маленький, что ли? Всю жизнь у него под бочком провести? Папеньку должен до конца жизни слушаться? Не хочет он понимать, что его дети выросли, пусть не понимает, но заставлять меня делать все по его приказу, он не имеет права!

– Паш, угомонись!
– резко одернула брата Лиза, - Ты тоже не маленький и должен понимать, что человека, особенно в его возрасте, - она кивнула на закрытую дверь, - не переделаешь! Но ведь всегда можно найти какой-то компромисс!

– Лиз, какой компромисс? С кем? С ним? Он требует, чтобы я бросал свою экспедицию и сидел с ним в кабинете! “Диссертацию в палатке не напишешь”!

Парень поднялся с кушетки и заходил взад-вперед по комнате.

Девушка засмотрелась на брата. Все говорили, что Павел Тихомиров - полная копия своего отца. Что по внешности, такой же высокий, статный, эффектный блондин, что по характеру.

– Паш, ну а если ты после экспедиции просто поработаешь немного с папой? Тебе же по-любому отчетность составлять, не все же делать это в очередной поездке?
– постаралась она утихомирить брата.

Тот лишь махнул рукой. Впрочем, как всегда. Правда, чуть позже он, скорее всего, обдумает это предложение и примет его к действию, это тоже было всегда. Но пока он не собирался примиряться с отцом.

– Так ты-то как?
– повторно задал Павел свой первый вопрос.

Лиза откинулась на спинку кресла, в котором сидела.

– Да никак. Работаю потихоньку, в пансионат вот устроилась на подработку, Александр посоветовал.

– Я слышал, к тебе Витька вернулся?
– спросил он, прищурив глаза. Ясное дело, не работа Павла интересовала.

Лиза коротко кивнула.

– Простила?

Непонятно пожала плечами.

– Не простила?

Снова пожала плечами.

– Лиз?
– Павел заставил ее посмотреть на себя.

– Да я не знаю, - она отвернулась к шкафу и начала разглядывать стоящие на полках книги, - Честно не знаю. Вроде, он же попросил прощения, но как увижу его, так сразу и вспоминаю ту дрянь в постели. И отношение сразу появляется какое-то мерзостное, как к совершенно чужому человеку.

– То есть, не простила, - сделал вывод брат.

– Не знаю.

– Иначе бы не вспоминала!

В дверь робко постучали.

– Ребята, давайте к столу!
– позвала их мать.

Павел, театрально склонившись перед сестрой в поклоне, жестом показал ей на выход. Лиза невольно прыснула со смеху и первой вышла из комнаты.

На большой кухне стол уже был накрыт. По середине стоял большой чайник, вокруг него кружки, блюдца, вазочки с вареньем, обещанная мамой “шарлотка”, блюдо с пирогами.

Во главе стола сидел отец. Шевелюра седеющих волос слегка растрепана, яркие синие глаза гневно смотрели на сына. Все еще не успокоился, не отошел от скандала.