Тьма египетская
Шрифт:
— Как это могло произойти, ведь ворота заперты?
— Да, были заперты, но потом их отворили ненадолго, чтобы выпустить двух писцов, спасавшихся от бешеных женщин. И мальчик скользнул внутрь. Это было неожиданно, он выскользнул из переулка и бежал так быстро...
Апоп сделал два шага назад и сел в открытую дверь колесницы.
— Мы не могли за ним бежать. Женщины страшны, их много, с ними нет никакого сладу. Копьё в таком деле никакая не защита. Писцов выпустили и сразу заперли ворота снова.
Царь обхватил голову руками и
Так он сидел довольно долго, потому что никто не решался к нему подойти. «Братья» топтались вокруг колесницы, мрачно переглядываясь между собою и поглядывая по сторонам. Количество дымов по окружности всё увеличивалось. Били перепуганные барабаны, прорывались откуда-то гнусные, хохочущие трели египетских пехотных рожков.
Царь встал.
Все ждали, что он скажет.
— Откройте ворота! — это двум стражникам. — Мы отыщем его.
Те не сдвинулись с места, словно понимая, что никто из присутствующих господ этот приказ не одобряет.
— Вы что, не слышали, открывайте! — хотел рявкнуть Апоп, но вышло сбито и сипло.
Опять никакого движения.
— Нас много, зачем нам бояться этих женщин?
Это было обращено к «братьям», но произнесено совсем уж неубедительно, даже с просьбой в голосе. Так никого не заставишь двигаться.
Никто и не двинулся.
Начальник стражи подошёл к царю и тихо, твёрдо произнёс:
— Мы готовы пойти за тобой, но у нас нет времени. Есть время только для спасения.
87
Солнце садилось.
Победный день подходил к концу.
Генерал Яхмос стоял на набережной, заваленной обломками его кораблей, трупами его солдат. Но сердце генерала было удовлетворено. Да, он заплатил огромную цену. Теперь, по большому счету, нет у него ни флота, ни армии, но зато есть нечто более важное — победа. Даже пусть не полная победа, всего день победы, но и этого достаточно. Это будет день поворотный, с него начнётся новое время Черной Земли. В этом Яхмос не сомневался.
На набережной кипела суета отступления. Разрозненные отряды солдат грузились на корабли, кто-то тащил мешки, ящики, куски драгоценного металла, украшения, драгоценные тряпки, просто бурдюки с вином, а то и туши жареного мяса.
Погрузка заканчивалась, ещё немного — и можно будет отчаливать под покров сваливающейся с небес ночи, унося гордость и счастье победы.
Побеждённый город выглядел не лучше победившей армии. Дымы пожаров вздымались повсюду, даже из вершины царской башни валил дым. Внутрь втащили множество тюков соломы и подпалили — другого способа расправиться с этим намозолившим египетский глаз сооружением не было.
Чуть дальше, за башней, располагалось огромное, нескладное на вид здание царского дворца. Строившееся и достраивавшееся на протяжении многих десятилетий без единого плана, оно теперь погибало в огне единого пожара. Оттуда должны были вернуться начальник
Хнумхотеп, с рукой на перевязи и лицом, покрытым специальными мазями, появился первым. Он держался гордо, как победитель, но чувствовалось — недоволен собой. Протянул своему господину кинжал в вытянутой руке.
Яхмос принял его, вытер о белое колено своего передника.
Кинжал был замечательный. Два куска массивного золота сплавлены с двух сторон с полосой чёрной бронзы. Рукоять украшена изображениями саранчи, льва и быка и пятнадцатью цветами из чистого, лишь слегка закопчённого золота.
Кивком головы генерал поблагодарил своего офицера:
— Это царский кинжал, даже если ты вытащил его не из-за пояса у Апопа.
Почти сразу же вслед за Хнумхотепом из клубов дыма вокруг башни появился Нутернехт. Он почти бежал, сопровождаемый десятком закопчённых лучников. В руках у него был большой плетёный короб. Бросив его на пол, офицер откинул крышку и осторожно достал оттуда корону. Ту самую, двойную, двухцветную, корону единого Египта, в которой царь Апоп явился в Мемфис.
Но устам Яхмоса проползла довольная улыбка. Ему понравился этот подарок. Теперь он не просто человек, получивший право считаться фараоном, но фараон, получивший свидетельство своей власти. И не из злых пальцев Аменемхета.
— Где Санех?
Из почти сгустившейся темноты раздался голос начальника телохранителей:
— Я здесь.
— Скорее, Санех!
Генерал торопил своего охранника не зря. Уже было известно, что в город с четырёх направлений вошли колонны гиксосской конницы и повсюду истребляют отставшие, отбившиеся отряды египетской пехоты. Появления их тут, на набережной, следует ожидать с минуты на минуту.
— Я не могу спешить.
Скоро стало понятно, что он имеет в виду. Санех нёс на вытянутых руках простой глиняный горшок, обмотанный вокруг горлышка грубой верёвкой, один из концов верёвки уходил внутрь горшка.
— Что это? — спросил Яхмос и сразу же понял что.
Начальник стражи, увидев, что его господин догадался, что это за подарок, предложил:
— Может быть, уничтожим башню?
На секунду генерал задумался. Было бы, конечно, соблазнительно напоследок оставить после себя такую, громовую, память. Показать нечистым, что их тайная сила разгадана, их ядовитое жало вырвано.
— Там был только один такой горшок?
— Да, больше нигде ничего такого я не отыскал. Это был самый секретный подвал. Я пытал начальника писцов огнём, и он показал мне. У Апопа больше нет таких горшков, и нашим кораблям бояться нечего. Писец сказал, что этот порошок, что внутри, привезли всего один раз, издалека, и неизвестно, стоит ли ждать, что привезут снова.
Генерал задумчиво кивнул:
— Мы не будем взрывать башню.
Вдалеке раздался множественный ширящийся топот копыт.